Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

из начальников легиона арестован и находится в Коммуне. Они решают отправить эмиссара в КОС[801] с просьбой разъяснить ситуацию и прислать командира. Национальные гвардейцы начинают подумывать о том, что им бы не помешала более достоверная информация о происходящем – по сравнению с той, которую предоставляет их руководство.

21:00

ПЛОЩАДЬ КОММУНЫ

На площади Коммуны царят скука и непонимание; постепенно сердца людей наполняются гневом. Многие гвардейцы торчат здесь уже четвертый или пятый час. Им даже не удосужились объяснить, что здесь творится. Они приходят, офицеры их оставляют, чтобы доложить о прибытии в зале заседаний Совета Ратуши, – и не возвращаются. Введенный советом запрет покидать здание – consigne – не позволяет офицерам вернуться к своим подчиненным и сообщить им новости. Бойцы обнаруживают, что и гвардейцы других батальонов тоже находятся в неведении. Все прислушиваются к новостям.

21:00

ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ СОВЕТА, РАТУША

Жозеф Бодсон – младший из трех братьев; все они – убежденные активисты в своей секции Революции (бывшая секция Нового моста) на острове Сите. Художник и гравер по профессии, Жозеф, как и его брат-ювелир Луи-Алексис, – член Революционного комитета секции. На самом деле он лишь недавно вернулся в строй после тюремного заключения, куда попал в качестве подозреваемого в симпатиях Эберу. Его освободили десять дней назад, и он договорился встретиться сегодня днем в Париже с друзьями из соседней деревни Вильтанёз: вместе отпраздновать это событие, пропустить по стаканчику и попыхтеть трубками в хорошей компании.

Однако планам Бодсона не суждено сбыться. Когда около 15 часов он и его товарищи по Революционному комитету услышали, что Флёрио и Пайян в Коммуне поносят Конвент, им сразу же пришла в голову одна и та же мысль: как бы это все не обернулось бедой. Секция отправила Бодсона[802] и других наблюдать за Коммуной (а не выразить ей поддержку) – и разобраться, что там происходит.

В суматошном зале Совета Бодсон и его друзья своими глазами видели, как присягу приносили многочисленные делегации гвардейцев, жандармов и артиллеристов. Они наблюдали за тем, как Коммуна нарочито театрально игнорирует приказы КОС и декреты Конвента, арестовывая их посланников. Они стали свидетелями того, как Пайян, Флёрио и другие взывали к народной мести в отношении определенных членов Конвента (похоже, особым bête noire был Колло). И тут, к изумлению Бодсона и его друзей, в зал Совета неожиданно прибывает младший Робеспьер, Огюстен, которого вводит муниципальный советник и начальник полиции Жозеф Ланье.

Двумя часами ранее конвой доставил Огюстена в тюрьму Сен-Лазар. Но из-за переполненности тюрьмы в ней не оказалось свободной одиночной камеры, предписанной приказом, поэтому его перевезли в тюрьму Ла Форс, где смотритель продемонстрировал большую сговорчивость. Весть о его прибытии достигла Ратуши, расположенной в какой-то четверти мили, и в мгновение ока туда прискакал отряд из 60 всадников под командованием двух муниципальных чиновников, Ланье и Пьер-Жака Леграна; они настоятельно потребовали отдать им заключенного, заявив, что выступают «от имени народа». Вместе с помощником-гвардейцем они одолели попытавшегося перечить им смотрителя, и конвоиры[803] потащили Огюстена к карете, чтобы отвезти его к Ратуше. Именно «потащили» – Огюстен не хотел, чтобы его забрали из тюрьмы незнакомцы, ссылающиеся на Коммуну, действия которой были для него, надо полагать, неприемлемыми. До этого момента он сидел в своей камере и готовился к смерти. Он не питает иллюзий относительно того, что его ждет: наверняка завтра его гильотинируют вместе с братом. Оба проявят стойкость в своих убеждениях и гордо умрут свободными людьми, не виновными ни в каких преступлениях.

Когда Огюстена приводят в зал Совета, многие его не узнают: он вообще не особо известен парижским улицам[804]. Некоторые путают его с братом, что иногда оказывается ему на руку. Собравшаяся толпа начинает шумно выражать одобрение. Огюстена просят выступить, и он взывает к добродетели и патриотизму, благодаря присутствующих за свое освобождение. Он говорит, что рад находиться среди людей, стремящихся к свободе и блюдущих общественную безопасность. Самая важная и неотложная задача Коммуны сейчас, продолжает он, – «соединиться с моим братом»[805]. Максимилиан знает, что делать. Что касается самого Огюстена, то он не определился, как лучше поступить[806]. Несмотря на окружающую обстановку, у него странное чувство, будто он должен защищать тот самый Конвент, который сегодня днем посадил его в тюрьму. Для него КОС – нечто вроде Комиссии двенадцати, жирондистского комитета, который был создан для выявления заговорщиков в народном движении и стал одним из факторов, спровоцировавших journée 31 мая. Тем не менее, настаивает он, к Национальному конвенту необходимо отнестись с уважением и почтением[807]. В противном случае все будет потеряно. Конвент оказался введен в заблуждение бандой заговорщиков, но в целом он по-прежнему предан задаче спасения отечества. Разрушать его нельзя.

Не совсем ясно, как это примирительное послание воспринимается собравшимися. Стремление сохранить Конвент плохо сочетается с утверждением Пайяна о том, что именно Коммуна теперь является «единственным и не имеющим аналогов представителем народа»[808]. Но Огюстен вновь возвращается к понятной в этом здании риторике, когда начинает выплескивать свой гнев на членов правительственных комитетов. Эти предатели постоянно вводили его в заблуждение. Пора поставить их на место. Коммуна должна идти на Конвент[809].

Но внимание к Огюстену уже ослабевает. Сейчас около 9:30 вечера, и пришло известие, что экспедиционные силы Коффиналя смогли освободить Анрио и теперь везут его в Ратушу. Воодушевление усиливается, и еще больше его подогревает нежданное прибытие гр. Лербура, занимающего высокий пост в бюрократическом аппарате национального хозяйства. Он протягивает, а затем целует портфель: внутри, заявляет он, находятся ключевые элементы «паутины, сплетенной против патриотов 10 августа и 31 мая». Неужто настал момент, когда правительственная бюрократия переходит на сторону Коммуны? Надежды велики[810].

Радующий толпу жест Лербура приводит к тому, что собрание избирает его в только что сформированный Исполнительный комитет (Comité d’exécution): по примеру предыдущих journées, в которых роль авангарда исполняла Коммуна, он займется координацией усилий. В него избраны и прочие из тех, кто сыграл роль в этот вечер: помимо Пайяна, это три ключевые фигуры успешной экспедиции по спасению Анрио – Коффиналь и его лейтенанты Луве и Дебуассо. Трое других – художник Шатле, один из тех присяжных в Революционном трибунале, на которых можно положиться, а также занимающиеся производством обоев промышленники Артюр и Гренар – оба из секции Пик, как и Робеспьер. К ним присоединяется полицейский чиновник Пьер-Жак Легран, который контролировал освобождение Огюстена Робеспьера. Всего девять человек[811], столько же – наверняка не случайное совпадение – было во время journée 31 мая.

Новый комитет сразу же постановляет назначить еще 24 члена совета, которым поручено будет исполнять его приказы по всему городу. На самом деле многие, не стесняясь, отказываются работать; набрать добровольцев среди тех, кто еще сидит на скамьях, оказывается на удивление сложно. Приходится довольствоваться лишь двенадцатью адъюнктами[812]. То, что реакция такая вялая, – не очень хороший знак.

К этому времени Жозеф Бодсон увидел и понял все, что хотел. Буквально распираемый сенсационными новостями, он выходит из зала и, пройдя мимо привратника, торопится обратно в свою секцию[813], чтобы доложить: дела обстоят из рук вон плохо. Вполне возможно, что на выходе он разминулся с тюремщиком из Ла Форс, которого вели на допрос с пристрастием – почему он обращался с Огюстеном Робеспьером таким образом.

21:00

В ГОРОДЕ

Несмотря на хаос, царящий в Ратуше и вокруг нее, в целом очков пока больше у Коммуны. Она вернула себе инициативу, которую Конвент захватил в начале дня. Усилия, приложенные после полудня и ранним вечером, а также сарафанное радио, звон набата и бой générale вошли в резонанс друг с другом и в сочетании обеспечили Коммуне весомое преимущество. На площади Коммуны собрались внушительные военные силы. В настоящее время их, пожалуй, даже больше тех 3000 человек, что находились там в 7 часов вечера. С экспедицией Коффиналя с площади