Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

С этими вопросами придется повременить. А пока необходимо обеспечить безопасность Робеспьера. Немедленно отдается приказ направить в мэрию временного командующего НГ, усача Жио, задача которого – укрепить оборону. Прибыв на место, Жио говорит своим подчиненным: «Граждане, здесь находится Робеспьер. Вы будете защищать человека, единственное стремление которого – творить добро для народа».

Однако Пайян и Флёрио не намерены позволять Робеспьеру долго оставаться в мэрии. Они понимают, что его физическое присутствие на Генеральном совете вызовет всплеск энтузиазма и придаст мощный импульс делу Коммуны. Кроме того, привлечь Робеспьера на свою сторону – наилучшая из тех, что можно себе представить, гарантия физической безопасности Флёрио и Пайяна.

Снаружи уже вовсю разрабатывают планы, как лучще доставить Робеспьера в Ратушу. Ле Льевр спустился на площадь и энергично сколачивает отряд, который он поведет сначала к мэрии, а затем обратно в Коммуну – уже с Робеспьером. О своем желании поучаствовать заявляют гвардейцы из секций Санкюлотов и Северного предместья, и он уже собирается усилить их людьми из своей секции Ломбардцев, но тут прибывает второй командир батальона Ломбардцев Кеврё; у него с собой приказ начальника шестого легиона Оливье – вернуть всех гвардейцев в их секцию. Кеврё говорит Ле Льевру, что просто выполняет приказ начальника легиона, – но тот впадает в ярость:

– Сегодня командует народ, а не начальники легионов.

Затем он со своим созданным в порядке импровизации отрядом уносится в направлении мэрии[767].

20:15

ЗАЛ КОНВЕНТА, ДВОРЕЦ ТЮИЛЬРИ

Настроение в Конвенте уже не то, что прежде. Несмотря на все заверения в верности и преданности парижского народа, поступающие новости, слухи и истории показывают, что все не так радужно, как представлялось депутатам. И они наверняка слышат, как за окнами шумят люди, собирающиеся на площади Каррузель. Некоторые депутаты даже могут различить поскрипывание множества пушечных лафетов. Безмятежность сменяется тревожностью.

Депутат-монтаньяр Гупийо де Монтегю только что вернулся в Конвент из офиса КОБ. Депутатам он рассказал, что встретил там толпы граждан с триколорами. Один из них спросил его, кто он такой, а когда Монтегю ответил, что он представитель народа, тот с усмешкой сказал: «Да ты просто жалок». Он полагает, что тем гражданином был заместитель Дюма в Революционном трибунале – рассказывают, он грозился, что сегодня вечером по Конвенту будут нанесены сильные удары и что самые отъявленные подлецы на свете – это как раз члены Конвента.

В воздухе ощутимо витает угроза. Один из депутатов кричит, что человек, с которым столкнулся Гупийо, – это Луве, которого необходимо немедленно арестовать. (На самом деле это был Коффиналь.) Поскольку муниципальные власти не ответили на призыв депутатов явиться и дать отчет о своих действиях в зале Конвента, их следует признать виновными в неуважении к собранию. А еще надо немедленно арестовать мэра Флёрио. По имеющимся сведениям, он просто порвал приказы Конвента[768].

Курволь[769], временно арестованный Коммуной в середине дня, вернулся в Конвент и подошел к креслу председателя, чтобы сообщить плохие новости: группа, с которой столкнулся Гупийо, увеличилась и пытается освободить Анрио из помещения КОБ. Пушки сторонников Коммуны направлены на зал Конвента и, в частности, на кресло председателя. Бреар сохраняет спокойствие и тихо, не теряя хладнокровия – депутатам лучше не знать эту новость, – отвечает Курволю:

– Мы не должны провоцировать тревогу. Если нам суждено погибнуть, я пойду впереди. Давайте посмотрим, что будет дальше. Постоянно держите меня в курсе происходящего[770].

Несмотря на столь стоическое отношение Бреара к делу, члены Конвента начинают понимать, что им грозит.

Член КОС Бийо-Варенн вновь присоединяется к собранию и выступает с успокоительной речью. Хорошие новости: Пайян арестован[771], скоро будет арестован и мэр (разумеется, это неправда), а мятежная Коммуна будет осаждена правительственными войсками через 20 минут (тоже ложь). Эти ложные – хотя сам выступающий не знает об этом – сообщения вызывают громкие аплодисменты, но настроение в зале меняется, когда Бийо переходит к более неприятным – зато более адекватным подлинному положению дел – новостям:

– Сообщники Анрио бегают по улицам с саблями наперевес… Сижа сейчас находится в Якобинском клубе и разжигает смуту.

Дальше – хуже:

– Я не могу утаить от вас один факт. Рота артиллеристов, введенная в заблуждение Анрио, попыталась направить свои пушки против Конвента. (Звуки возмущения.) Национальная гвардия выступила против них. (Громкие аплодисменты.) Необходимы решительные меры, и мы должны быть готовы умереть на посту. («Да, да! – хором кричат депутаты, – мы все готовы»; с галерей раздаются аплодисменты.) Время стоять и бороться. Правительственные комитеты представят вам меры, которые необходимо принять для спасения родины.

20:30

ПЛОЩАДЬ КАРРУЗЕЛЬ

Прибыв на площадь Каррузель к востоку от дворца Тюильри, гр. Пельерен[772], адъютант артиллерии секции Попенкур, обнаружил, что внутри железной ограды дворца выстроено множество пушек. Когда отряд Коффиналя покинул площадь Коммуны, Пельерен остался на месте. Что его взволновало, так это что Коффиналь двинулся на Конвент с очевидно агрессивными намерениями: его отряд, в сопровождении конных жандармов и артиллерийских обозов, ощетинился пиками и ружьями. Поэтому он решил, что бок о бок с товарищами сможет лучше выполнить свой долг, – и побежал за ними.

Вначале он с радостью видит, что пушки Коффиналя на площади Каррузель направлены наружу – в противоположную сторону от самого дворца. Может быть, они и не позволяют пропустить внутрь тех, кто явится на помощь, но, по крайней мере, не угрожают непосредственно депутатам. Также пушки прикрывают улицу Эшель с севера, блокируя тем самым теоретически возможный подход поддержки с улицы Сент-Оноре. Однако затем он замечает еще одну группу пушек, в том числе из батальона секции Муция Сцеволы, которая расположилась у здания КОБ в особняке де Брионн на северном краю площади; и вот их-то орудия направлены на здание. Таким образом, они, по-видимому, нацелены как на особняк де Брионн, так и на расположенный по соседству зал Конвента, где находятся депутаты. Более того, городские артиллерийские инструкторы Пионнье и Бризар (стоящие выше командиров секций) приказали зарядить орудия картечью, смертоносным средством борьбы с толпой. Артиллеристы явно намерены действовать.

В данный момент Коффиналь и его спутники громят особняк де Брионн – пытаясь обнаружить заключенных. Охрану Конвента они прошли, назвав сегодняшний пароль (КОБ не догадался его изменить). С саблей в руке, выкрикивая имя Робеспьера, Коффиналь еще и оскорбил мимоходом депутата Гупийо[773] – впрочем, к этому времени он уже пришел к выводу, что Робеспьер и его сообщники уже разосланы каждый в свою тюрьму. Поскольку члены КОБ присоединились к своим коллегам в зале Конвента, помещение КОБ временно пустует. В конце концов Коффиналь натыкается на комнату, где содержится Анрио. Он и его люди без особых затруднений одолевают жандармскую охрану. Веревки, которыми связан Анрио[774], перерезают; один из присутствующих, Жан-Франсуа Дамур, мировой судья из секции Арси, забирает обрывки веревок и потрясает ими как трофеем.

Галопом прискакал Жюллио[775], сегодняшний командир дежурного караула Конвента. Под горячую руку его с помощниками тоже берут в плен и связывают. Анрио вскакивает на стол и провозглашает, что отныне повиноваться следует Коммуне Парижа. Победители выходят из особняка де Брионн. Один из секретарей КОБ слышит, как Дебуассо при отъезде кричит, кивая в сторону Анрио: «Отлично! У нас есть еще и он»[776].

Артиллеристы секции Муция Сцеволы стоят в толпе у заряженных пушек, когда со стороны особняка де Брионн появляется Анрио в сопровождении освобожденных вместе с ним адъютантов и десятков жандармов. Инструктор артиллерии Пионнье приказывает артиллеристам готовить пушки к стрельбе по любому противнику, как только тот объявится.

Облаченного в плащ Анрио встречают аплодисментами, которые в этом замкнутом пространстве звучат достаточно громко, чтобы их могли услышать у входа со стороны двора на площади Каррузель. Собравшиеся