Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

они арестованы и находятся под стражей. Вот уже на протяжении нескольких часов парижская НГ остается без командира. Потерю одного командира можно списать на неудачное стечение обстоятельств. Утрата двух уже похожа на халатность. Временным решением[790] может быть назначение Жюллио, сегодняшнего командира дежурного отряда Конвента, который уже успел сослужить отличную службу. Но Жюллио тоже заключили под стражу силами Коффиналя (хотя на самом деле сейчас он на свободе[791]). Другой возможный вариант – Карно, член КОС: он обладает подлинным военным опытом и пользуется большим уважением в военных кругах. Однако в последние месяцы неприязнь к нему со стороны Робеспьера и Сен-Жюста была так сильна, что гарантировать ему хороший прием в секциях, где правительство сейчас нуждается в поддержке, невозможно. И вообще, может ли КОС обойтись без него за зеленым столом?

Серьезность ситуации заставляет задуматься о радикальных мерах. Правительство теряет позиции за считаные часы, и темп этих утрат – головокружительный. Теперь оно вместе с Конвентом борется за свои жизни. Исключительность момента требует умения мыслить нестандартно. Возникает вопрос: может быть, стоит назначить полевого командира из числа депутатов Конвента – такого, чтобы он сплотил верные батальоны НГ, защитил зал Конвента или даже вышел в город и вступил в бой против Коммуны?

Это решение имело бы огромные последствия и создало бы совершенно новые политические реалии. С самого начала революции муниципалитет Парижа обладал законной монополией на обеспечение безопасности города[792]. Командующий НГ всегда отчитывался перед мэром, а не перед законодательной или исполнительной властью страны. В прошлом о правах и недостатках Национального собрания, стремящегося привлечь на свою сторону военных, велись бурные споры. Всякий раз они упирались в глубоко укоренившееся представление о том, что законодательный орган не должен обладать полицейскими и военными полномочиями. Сразу после событий 31 мая и 2 июня 1793 года именно Робеспьер блокировал любые посягательства на то, чтобы дать Конвенту возможность реквизировать вооруженные силы от своего имени. Отчасти это объясняет, почему его так злит, когда его обвиняют в создании личного отряда телохранителей[793], как будто он не мог доверять НГ – достойной эманации народного суверенитета. Робеспьер, конечно, уже не в собрании, но даже в этом случае идея сделать депутата генералиссимусом парижских вооруженных сил подразумевает скандально-дерзкий разрыв с конституционной традицией. Но, откровенно говоря, в нынешних обстоятельствах это необходимо.

Если правительственные комитеты примут это решение, кого они должны выдвинуть на эту роль? Может быть, тут нужен кто-то не из правительства – и обладающий военными знаниями? Кого же им выбрать?

20:55

ЗАЛ КОНВЕНТА, ДВОРЕЦ ТЮИЛЬРИ

Вуллан и несколько его коллег по КОБ и КОС прячутся в маленькой комнатке за креслом председателя Конвента. К ним присоединяется Фрерон.

Вуллан – Фрерону:

– Как мы можем спасти Конвент?

Фрерон:

– Есть только один способ сделать это. Конвент должен назначить кого-то из депутатов командовать вооруженными силами Парижа[794].

Вуллан, который только что отошел от зеленого стола КОС, где такой вариант обсуждался, весь превратился в слух. У Фрерона есть предложение: его бывший коллега по военной миссии на юг Франции, Поль Баррас.

Вуллан тут же выходит из каморки, встает за трибуну и заявляет:

– Граждане, нам нужен глава Национальной гвардии. Но этот человек должен быть одним из вас, выбранным из ваших рядов. Два комитета предлагают Барраса. У него достанет смелости согласиться.

21:00

ЗАЛ КОНВЕНТА, ДВОРЕЦ ТЮИЛЬРИ

Под бурные аплодисменты депутатов Баррас[795] провозглашается главнокомандующим парижскими вооруженными силами. Поль Баррас, или виконт де Баррас, как он именовался до 1789 года, – кадровый военный, морской офицер родом из Прованса. Показав себя влиятельным политиком местного масштаба, в 1792 году он добился избрания в Конвент от департамента Вар – и зарекомендовал себя как стойкий монтаньяр. Также он может похвастаться славным опытом участия в сражениях и осадах начиная с 1778 года, когда он воевал в Индии, защищая Пондишери от англичан; однако депутаты, скорее всего, подразумевают его поразительный успех в совместной с Фрероном миссии по осаде Тулона в 1793 году. Опыт этот актуален, поскольку сейчас ему отводится роль, по существу, депутата в миссии, место назначения – Париж.

Баррас эту роль принимает, но признается перед коллегами:

– Я глубоко ценю ту честь, которую оказал мне Конвент. Я оправдаю это доверие. Однако, поскольку я не знаю географии Парижа, прошу предоставить мне помощников[796].

Неудачное начало. Бывший морской офицер тонет в революционном Париже, как в море. Из-за длительной службы в провинциях он прожил здесь всего несколько месяцев, и то пребывая в пузыре улицы Сент-Оноре[797]. Интересно, осознавали ли члены комитетов слабые стороны Барраса, когда предлагали его имя? Проблем с командирами у них сегодня и так более чем достаточно.

Конвент охотно исполняет его желание: решено предоставить ему адъюнктов из числа членов ассамблеи: сначала шесть, а затем, когда быстро стал ясен масштаб предстоящего дела, и все двенадцать депутатов. Чтобы подчеркнуть роль депутатов как представителей в миссии, их облачают в утвержденную форму, разработанную Давидом в 1793 году и состоящую из трехцветной ленты, плюмажа, кокарды, сабли и пистолетов.

Адъюнкты Барраса образуют пеструю группу[798]; их объединяет враждебность к Робеспьеру, но их политические взгляды разнятся, что, по сути, очень напоминает межпартийную коалицию, которая сегодня днем изгнала Робеспьера из Конвента. Здесь хорошо представлены монтаньяры (Фрерон, Леонар Бурдон, Ровер, Мерлен из Тионвиля, Гупийо де Фонтене), есть дантонисты (Лежандр, Бурдон из Уазы), а также депутаты от «равнины» и даже правые (Оги, Бойе, Бопре, Камбулас, Феро). Несомненно, фактором, влияющим на решение депутатов предложить свои услуги в качестве адъюнкта, является опыт службы в армии (Оги, Дельмас, Ровер), но играет большую роль и опыт службы депутатом в миссии, особенно в армии, независимо от того, слева или справа сидит депутат. Например, умеренный Феро[799], выходец из купеческого сословия Центрального массива, проявил изрядную храбрость в качестве депутата в миссии на пиренейской границе: там он лично водил войска в бой (и, как следствие, лежал в военных госпиталях). Наличие физической храбрости – пожалуй, самое очевидное, что объединяет добровольцев. Удивительно (учитывая причины, по которым Баррас обратился за помощью), но парижане составляют менее половины адъюнктов; впрочем, многие из них живут в городе уже по нескольку лет. Мудрый ли выбор сделал Конвент?

21:00

ОКРЕСТНОСТИ ДВОРЦА ТЮИЛЬРИ

Немногочисленные роты НГ, оставшиеся рядом с Конвентом, похоже, обеспокоены тем, что только что произошло. Приказ артиллерийского инструктора Косма Пионнье зарядить пушки секции Муция Сцеволы картечью и приготовиться к бою вызвал у бойцов шок. Капрал Левассёр имеет репутацию радикала, но даже для него это уже чересчур[800]. В момент, когда Пионнье на что-то отвлекается, Левассёр носовым платком гасит фитиль – и теперь выражает товарищам свое недовольство таким поворотом событий.

Когда пришел приказ покинуть площадь Каррузель, Левассёр и его отряд все еще изъявляли свое недоумение. Генерал-адъютант артиллерии Фонтен приблизился к ним – пора готовиться к отходу, на что Левассёр ответил, что он всецело готов служить общественному благу. «Когда Коммуна приказывает идти, – заявил Фонтен, – мы немедленно выполняем». Левассёр возразил: «Мы собрались вокруг Конвента и двинемся только по его приказу». В крайнем раздражении Фонтен, который, как отмечали прохожие, был пьян, уходит – попытать счастья с другими артиллерийскими ротами. Гвардейцы секции Муция Сцеволы остаются, чтобы погрузиться в невеселые размышления о том, что же происходит; они жалуются друг другу на то, что офицеры ввязались во что-то глубоко неправильное.

Артиллеристы секции Муция Сцеволы не одиноки в своих опасениях. В другом месте площади гвардейцы секции Пантеона, которые прошествовали от Коммуны до Конвента, тоже яростно спорят. Они слышали об ордере на арест Анрио, только что подписанном в Тюильри; также до них дошла весть о том, что один