28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов

салютовала не этому. Она праздновала освобождение столицы Моравии Брно войсками 2-го Украинского фронта. Начальник штаба фронта Матвей Захаров писал: «Три дня, с 23 по 26 апреля, войска 2-го Украинского фронта дрались за Брно. За это время им пришлось преодолеть несколько оборонительных рубежей и целый ряд сильных опорных пунктов, созданных вокруг города на реках Свратка и Свитава. 25 апреля 18-й гвардейский стрелковый корпус генерала И.М. Афонина подошел к Брно… 26 апреля их действия поддержали соединения 6-й гвардейской танковой армии, 1-й гвардейской конно-механизированной группы и 5-й воздушной армии».

Дополнял командующий конно-механизированной группы Иса Плиев: «В результате уличных боев к исходу 26 апреля Брно был полностью занят войсками конно-механизированной группы, подошедшими соединениями 50-го стрелкового корпуса и 6-й гвардейской танковой армии.

До конца дня в разных районах города раздавалась стрельба. Это конница и танки очищали улицы, ликвидируя небольшие группы автоматчиков и одиночные огневые точки врага. Главные же наши силы преследовали гитлеровцев за городом в северо-западном направлении».

Интересные подробности жизни имперской канцелярии накануне краха нацизма добавляют показания знаменитой немецкой летчицы, асса люфтваффе Ганны Райч.

Накануне Гитлер телеграфировал генерал-лейтенанту Риттеру фон Грайму в Мюнхен, приказывая явиться в Берлин по чрезвычайно срочному делу…

Генерал понадобился фюреру потому, что после разжалования и исключения из партии Геринга вакантным оказалось место командующего люфтваффе. Полагаю, Гитлеру было бы проще, учитывая обстановку, провести назначение нового человека на эту должность дистанционно, оставив нового начальника ВВС там, где были самолеты и какое-нибудь топливо. Но нет, Гитлер решил произвести назначение лично и призвал Грайма в уже полностью окруженный Берлин, где бои приближались к центру города.

Генерал Грайм решил, что единственная возможность предстать пред светлые очи фюрера – проникнуть в Берлин на жироплане, который может сделать посадку на улице или в садах у рейхсканцелярии и который будет пилотировать Ганна Райч. Из Мюнхена в сопровождении сорока истребителей прикрытия – в воздухе господствовала авиация союзников – на бреющем полете они добрались до аэродрома Гатов, единственного еще находившегося в немецких руках недалеко от Берлина.

Было принято решение пролететь оставшееся расстояние на стоявшем там учебном «Фислер-Шторхе» и сделать посадку на расстоянии пешей доступности от бункера Гитлера. В последний момент Грайм сам решил сесть за штурвал, Райч оказалась пассажиром. Генералу удалось поднять самолет и на уровне верхушек деревьев взять курс к Бранденбургским воротам. Однако вскоре точным попаданием у самолета оторвало днище, а Грайм был сильно ранен в ногу. Райч через его плечи взяла управление на себя и, ныряя вплотную к земле, посадила самолет на ось Восток-Запад.

Немецкая летчица Ганна Райч обменивается рукопожатием с Адольфом Гитлером после ее награждения Железным крестом второй степени. На заднем плане по центру— Герман Геринг. Рейхсканцелярия, Берлин Март 1941 г.

Федеральный архив Германии

Грайм и Райч прибыли в бункер между 6 и 7 часами вечера 26 апреля. Грайма немедленно отнесли в операционную, где врач Гитлера перевязал ему раны. Фюрер пришел в комнату раненого и поблагодарил за прибытие. Райч при сем присутствовала.

«– Знаете, почему я Вас вызвал?

– Нет, мой фюрер.

– Потому что Герман Геринг изменил и покинул и меня, и родину…

Когда фюрер говорил об измене Геринга, в его глазах были слезы, голова его опустилась, лицо было смертельно бледным, и когда он передавал это послание Грайму, его руки тряслись и бумага сильно трепетала.

– Ультиматум! Резкий ультиматум!! Теперь не осталось больше ничего. Ничто меня не миновало. Никто не остался верным, никакая честь не устояла… Я лишил его всех званий и отстранил от всех дел. Вот почему я вызвал вас к себе. Настоящим я объявляю Вас преемником Геринга на посту Верховного главнокомандующего военно-воздушными силами. От имени германского народа я даю вам руку.

Грайм и Райч оба протянули руки Гитлеру, прося позволить им остаться в бункере и своими жизнями искупить великое зло, какое Геринг нанес фюреру».

Начальник личной охраны Гитлера Раттенхубер добавлял: «26 апреля в районе имперской канцелярии приземлился учебный самолет, на котором находились генерал фон Грайм и пилот Ганна Райч. Близкие Гитлера, в том числе Геббельс с женой и другие, уговаривали Гитлера вылететь на этом самолете из Берлина».

Позже Гитлер вызвал Райч к себе.

– Ганна, вы из тех, кто хочет умереть со мной. У каждого из нас есть вот такая бутылочка с ядом. – Он дал ей два флакона, для нее самой и Грайма. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас попал живым в руки русским, и не хочу, чтобы они нашли наши трупы. Каждый отвечает за уничтожение своего тела так, чтобы не осталось ничего для опознания. Ева и я сожжем свои тела.

– «Фюрер должен жить, чтобы могла жить Германия» – так говорит народ. Спасайтесь, мой фюрер, это – желание каждого немца.

– Нет, Ганна, если я умру, то это будет за честь нашей страны, потому что я, как солдат, должен подчиняться моему собственному приказу, по которому я буду защищать Берлин до конца… Оставаясь здесь, я верил, что все войска в стране последуют моему примеру и придут спасать город… Но, моя Ганна, я еще сохраняю надежду. Армия генерала Венка идет с запада. Он должен, и он отгонит русских достаточно далеко, чтобы спасти наш народ. Тогда мы опять встанем на ноги.

Райч «почти казалось, что он сам этому верит, и когда разговор окончился, он ходил по комнате быстрыми, неверными и большими шагами, сжав руки за спиной, и голова его качалась вверх и вниз с каждым шагом». Поздно ночью с 26 на 27 апреля начался первый целенаправленный артиллерийский обстрел рейхсканцелярии. «Разрывы тяжелых снарядов и треск падающих зданий прямо над бомбоубежищем вызвали такое нервное напряжение у каждого, что кое-где через двери слышны были рыдания».

Но куда же делся Гиммлер? Ответ можно найти у Кейтеля: «26 апреля около полудня к нам в лагерь Ной-Роофен прибыл гроссадмирал Дёниц; он радиограммой пригласил меня и Гиммлера. Мы вместе обсудили положение… Я по телефону предложил фюреру хотя бы разделить командование. Фюрер отклонил такую меру как необоснованную; он и не помышляет выпускать руководство из своих рук до тех пор, пока линии связи не перерезаны». Но они оказались перерезаны уже очень скоро.

«26.4.45 г. перестали действовать последние линии телефонной связи, соединявшие город с внешним миром, – подтверждал адъютант Гитлера Отто Гюнше. – Связь поддерживалась только при помощи радио».

Генерал Монке утверждал: «Во второй половине дня 26 апреля, во время обсуждения обстановки, государственный секретарь Науман передал фюреру перехваченное американское донесение,