Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

части улеглась. Отмена consigne, запрета покидать заседание, означает, что делегаты теперь могут передвигаться по городу и рассказывать о том, что происходит в Коммуне. Там меж тем больше всего времени отнимает процедура принятия клятвы, которой подвергаются новоприбывшие. Что ж, по крайней мере, они есть, эти новоприбывшие, – хотя и не так много, как хотелось бы. Как в Конвенте депутаты с нетерпением надеются услышать новости о замирении Парижа Баррасом, так и в Коммуне ожидают информации о том, что двенадцать адъюнктов Исполнительного комитета, которых отрядили в секции с миссией заручиться поддержкой парижан, сумели овладеть городом.

В целом собравшиеся настроены довольно сдержанно, разговоры ведутся без лишней патетичности. Разочарованный Ланье объявляет, что его миссия убедить Робеспьера прийти в Ратушу провалилась и что Робеспьер решил остаться в мэрии. Однако Ланье не успевает договорить, как вдруг в зал входит сам Робеспьер[850] в сопровождении Анрио и Коффиналя.

– Да здравствует Робеспьер!

Непонятно, как Анрио удалось выковырять Робеспьера из раковины, где тот укрылся, оказавшись в мэрии; так или иначе, у него получилось.

Толпа видит, как великий революционер говорит и жестикулирует, но возбуждение и гомон настолько сильны, что слов его не слышно. Наверно, что-то о необходимости поддержать свободу[851]? Трудно не заметить, что Робеспьер глубоко потрясен переживаниями этого дня. Есть ощущение, что он подстегивает настроения толпы гораздо менее энергично, чем его брат.

Пока собрание восторженно празднует такое пополнение своих рядов, Пайян вновь заявляет об отказе Коммуны признать легитимность Конвента. Однако внезапно из зала раздается голос:

– Так думают одни негодяи. Патриоты должны сплотиться вокруг Конвента.

Это произнес Франсуа-Луи Жюно. Торговец подержанной одеждой, он явился сюда с ополчением секции Друзей Отечества; в зал Совета он зашел, чтобы посмотреть, что происходит. Его коллеги по батальону[852], оставшиеся на улице, разделяют его нежелание поддерживать Коммуну, и многие из них дезертировали обратно в свою секцию.

Члены совета реагируют немедленно; гвардейцы и жандармы набрасываются на Жюно, принимаются избивать, срывают с него шляпу и пальто (Жюно, верный своему ремеслу, подсчитывает в уме: они обошлись мне в 150 ливров). Робеспьер оживает, наблюдая за схваткой, и кричит: «А ну вали его на пол! На пол!» Связанного Жюно бросают дожидаться своей участи в камеру здания мэрии.

После того как малозначительный инцидент исчерпан, Анрио и Коффиналь удостаиваются аплодисментов. Коффиналь ликует: ведь в Коммуну не только прибыл Робеспьер, но еще и вернулся преданный ей командующий Национальной гвардией. Коффиналь вызволил Анрио – который уже вновь распустил перья – из лап «злодеев, бывших полицейских шпионов, врагов народа и тиранов-заговорщиков»[853] (он имеет в виду КОБ и КОС). Звучит призыв спасти всех жертв разбушевавшегося Конвента и доставить их в Ратушу – в дополнение к трем присутствующим депутатам. В приоритете – Кутон и Сен-Жюст, а также Дюма из Революционного трибунала; возвращение Анрио напоминает о том, что надо бы вернуть в строй и членов его штаба.

Показательно, пожалуй, что речь Коффиналя посвящена освобождению Анрио, а не Робеспьера. Может быть, последний действительно выглядел разбитым, когда вошел в зал. И, похоже, он быстро удалился из зала Совета – по направлению к залу Равенства, где бурлит деятельность Пайяна и Флёрио. Пайян подготовил новую прокламацию, выпустить которую следует немедленно. Она содержит в себе пересмотренный список имен врагов народа в Конвенте:

– Революционная Коммуна 9 термидора, созданная народом и для народа, дабы спасти отечество и Национальный конвент от нападок недостойных заговорщиков, постановляет, что Колло д’Эрбуа, Амар, Леонар Бурдон, Фрерон, Тальен, Панис, Карно, Дюбуа-Крансе, Вадье, Жавог, Дюбарран, Фуше, Гране и Муаз Бейль должны быть арестованы, чтобы избавить Конвент от ярма, которое они надели на него…[854]

Любой гражданин, который произведет арест, получит гражданскую корону.

Список врагов любопытный. Он не внушает уверенности ни в том, что Исполнительный комитет хорошо осведомлен о происходившем в зале Конвента, ни даже в том, что к своему мятежному делу он подходит с должной методичностью. Упоминаются только два члена КОС (и нет ни Бийо, ни Барера[855]! Не по вине ли Робеспьера, спрашивается?), четыре члена КОБ плюс набор из радикалов и умеренных, поучаствовавших в утреннем coup de théâtre. Все это похоже на клубок из отрепьев, которые склеены не столько идеологическими соображениями, сколько личной неприязнью составителей списка. Некоторые из предполагаемых врагов, на которых нападали Робеспьер и Кутон, там присутствуют, но тот факт, что имя Фуше написано с ошибкой (Fouchet вместо Fouché), говорит о том, что Робеспьер в составлении списка поучаствовал в незначительной степени.

Тем не менее лидеры Коммуны, вновь обретшие Робеспьера и Анрио, уверены, что сумели поймать в паруса попутный ветер. Они засучивают рукава[856] и принимаются за дело: командующему НГ Анрио отдается приказ «направить народ против заговорщиков, угнетающих патриотов, и освободить Национальный конвент от ярма контрреволюционеров». В этой формулировке несложно расслышать отголоски прокламации Пайяна. Также можно заметить, что стремление заткнуть средства массовой информации, о котором Робеспьер говорил в Ратуше этим вечером, отошло в повестке дня на второй план.

Анрио, вернувшись в седло, действует не мешкая. Он приказывает артиллеристу батальона секции Попенкур гр. Пельерену подготовиться к тому, чтобы повести на площадь Каррузель 600 человек и десять пушек. Затем он пишет адъютантам шести командующих легионами (похоже, от идеи обратиться к самим командующим легионами он отказался): держать по 100 человек в резерве и быть готовыми выступить в любой момент. Национальным гвардейцам, защищающим Конвент, он также приказывает перейти на сторону Коммуны[857]. Все лица, уличенные в агитации за передачу власти Конвенту, должны быть немедленно арестованы. Наконец, Анрио формулирует еще одно распоряжение:

– Секциям приказывается спасать отечество, звонить в набат, бить всеобщий сбор по всему Парижу и объединить силы у Ратуши, где они получат приказы от генерала Анрио, которого суверенный народ только освободил из тюрьмы вместе с другими депутатами-патриотами.

Похоже, вот-вот начнется новое journée. И у Анрио появится шанс смыть с себя пятно, напоминающее о публичном унижении, которому он подвергся в начале дня.

22:45

СЕКЦИЯ ВИЛЬГЕЛЬМА ТЕЛЛЯ И В ГОРОДЕ

Мастер по изготовлению париков Пьер-Луи Моссар[858] председательствует на Генеральной ассамблее секции Вильгельма Телля, начавшейся в 10 часов утра. В настоящее время он исправляет последствия неверного хода, сделанного им прошлым вечером. Около 17 часов он стал свидетелем ареста Анрио возле офиса КОБ, и, пока прочие очевидцы кричали: «Он негодяй! Под арест его!» – Моссар подошел пожать руку Анрио и сказать: «Ничего, Анрио, мужайтесь. Мы вас поддержим». Вскоре после этого Моссар с ужасом обнаружил, что арест Анрио был санкционирован Конвентом, так что, выходит, он крупно ошибся. Теперь, решив заявить о своих симпатиях к Конвенту во весь голос, он призывает собравшихся сплотиться вокруг него:

– Отдельные личности хотят захватить верховную власть в тот момент, когда наши армии одерживают победы на всех фронтах.

Прозрачно намекая на Робеспьера, он заканчивает на том, что всегда лучше «привязываться к вещам, а не к людям». Фрери, один из представителей секции в Генеральном совете Коммуны, только что пришедший из Ратуши, пытается убедить собравшихся в том, что нужно с ней объединяться. Но ассамблее это не нравится, и, когда кто-то кричит, что его следует арестовать как персону вне закона, Фрери ловким образом исчезает. Устояв перед искушением сжечь послания, полученные от Коммуны, ассамблея решает отправить их в правительственные комитеты.

Секцию Кенз-Вен в Сент-Антуанском предместье тоже раздирает междоусобная рознь. Ранним вечером власти этого района оказались настолько сбиты с толку противоречащими друг другу приказами, что написали в Конвент письмо[859], в котором просили совета относительно того, что они квалифицировали как разного рода увертки и ловушки, создаваемые Коммуной. В этот момент симпатизирующие Коммуне члены Революционного комитета во главе с Этьеном Пельека, муниципальным чиновником,