Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

Дюменилю, командиру жандармов, обеспечивающих безопасность судейских зданий, удалось сбежать из Коммуны после нескольких часов, проведенных под арестом. Вернувшись в суд, он застает Фукье-Тенвиля не в своем кабинете, а в буфете, известном под названием «Кафе де Сюбзистанс». Фукье – любитель выпить. В таких обстоятельствах, как сейчас, он, вероятно, чувствует, что выпить ему не помешает. В этой импровизированной штаб-квартире[869] он получает новости, отсюда отсылает сотрудников оценить настроения на улицах и время от времени направляет послания в КОС, заверяя его в своей неизменной верности. Посланники Ратуши приходят в буфет в надежде уломать его присягнуть Коммуне, а не Конвенту. Но Фукье ни в какую не соглашается, хотя и абсолютно не в состоянии уразуметь, почему весь этот день творится нечто непонятное. «Я не знаю, что происходит и что это значит»[870], – говорит он своим гостям в буфете. Возможно, до него дошли новости о том, что Коммуна окончательно отказалась от попыток склонить его на свою сторону: по слухам, завтрашний день она решила начать с расстрела Жана Эмара, которого Конвент назначил преемником Анрио, предположительно на площади Коммуны. Что именно будет делать Фукье завтра, пока неясно, но Коммуна, очевидно, хочет начать день 10 термидора с какого-то громкого события.

23:00

В ГОРОДЕ

Коммуна очень рассчитывает на то, что адъюнктам Исполнительного комитета удастся ускорить радикализацию секций. Неясно, понимают ли это ее члены, но задача эта очень сложна. То, что 24 добровольцев на эти должности так и не нашлось, свидетельствует о том, что даже в наполненной на тот момент энтузиазмом атмосфере зала заседаний Совета дело выглядело непростым. Кроме того, им предстоит выдвинуться в путь очень поздно вечером. Многие секции созывают генеральные ассамблеи, но Коммуна не предоставляет им достаточно информации. Consigne, запрет покидать здание, – еще одна ошибка Пайяна и Флёрио-Леско: в стенах зала заседаний Совета искусственно удерживаются сторонники Коммуны, которые могли бы вернуться в свои секции и выступить в ее защиту. В их отсутствие Конвент заваливал ассамблеи секций информацией и требованиями изъявить свою лояльность. Задержка в связи с запретом на выход приводит к тому, что адъюнкты то и дело попадают на ассамблеи, которые уже приняли решение поддержать Конвент.

Двенадцать выбранных адъюнктов представляют лишь девять из сорока восьми секций города, причем достаточно случайных. Степень их компетентности и энтузиазма относительно нового назначения также неодинаковы. Обер[871], плотник, получивший плохое образование, но этим вечером еще хуже, чем обычно, понимающий, что вокруг творится, просто возвращается в свою секцию Пуассоньер и рассказывает властям о том, что замышляет Коммуна, и отдается им на милость. Мише и Лелё, похоже, просто растворились в ночи; в свои секции они так и не рискнули вернуться. Жоль и Дазар, зная, что их секции – Бонн-Нувель и Французских гвардейцев соответственно – открыли свои генеральные ассамблеи довольно поздно вечером и без особых колебаний выступают за Конвент, выбирают другую цель. Вместе с Мерсье из Финистера они собираются посетить стратегически важную секцию Арси, в которой расположена площадь Коммуны. Кошуа попытал счастья в Бонн-Нувель, но его призывы действия не возымели. Похожая история произошла и с Симоном, бывшим гувернером юного «Людовика XVII» в тюрьме Тампль, для которого секция Марата оказалась слишком лояльной Конвенту. После того как он выразил свои симпатии Коммуне, Симон и его коллеги по совету Варме и Лоран оказались за решеткой. У Жибера и Бареля было мало шансов одержать верх в секции Северного предместья[872]: к тому времени, как они туда добрались, секция уже объявила о поддержке Конвента и отзывала свои отряды Национальной гвардии с площади Коммуны. Чуть больше смелости проявили члены совета Жанси и Делакур в секциях Финистер и Брута соответственно. Жанси[873], бондарь из предместья Сен-Марсель, даже арестовал членов Революционного комитета секции за их симпатии к Конвенту. Но когда он явился в Генеральную ассамблею, чтобы объяснить свои действия, да еще и попытался произвести там новые аресты, его освистали, не позволили говорить, и ночь он провел в тюрьме. В секции Брута нотариус Пьер-Луи Делакур вместе с группой сторонников Коммуны работал в Революционном комитете с раннего вечера, пытаясь поколебать секцию, которая все больше склонялась в сторону Конвента. В частности, они пытались повлиять на Шарля Шардена[874], начальника четвертого легиона. Хотя ранее Шарден беспрекословно подчинялся Конвенту и отверг приказ Анрио отправить 400 человек на площадь Коммуны, впоследствии он получил сообщение, что Коммуна хочет назначить его одним из адъютантов Анрио. Шарден колеблется. Убежденный член клуба кордельеров, подвергшийся суду Революционного трибунала за свои предполагаемые эбертистские симпатии (оправдан), он видит, что многие из его близких союзников-санкюлотов теперь переходят на сторону Коммуны. Несмотря на то что на ассамблее он выступает в поддержку Конвента, после 10 вечера, на выходе с заседания, он заявляет, что полностью готов к своему аресту той или иной стороной. И все же Делакур продолжает пытаться перетянуть его на свою сторону – и шепчет одному из помощников Шардена в НГ:

– Если вы любите Шардена, если вы с ним дружны, пойдите уговорите его отказаться от Конвента – и вдвоем ведите войска к Коммуне. У нас есть Робеспьер, Кутон, Сен-Жюст, Дюма и Леба, и Конвент нам больше не указ.

Несмотря на эти медоточивые речи, все более стремительный дрейф секции в сторону Конвента ставит Делакура в затруднительное положение. Вскоре он возвращается в Ратушу с поджатым хвостом[875]. По мере поступления новостей становится ясно, что идея Исполнительного комитета использовать адъюнктов для мобилизации парижан ради Коммуны полностью провалилась. Секции склоняются в сторону Конвента – и ничего с этим не поделаешь.

Все это, конечно, уже слишком для Шардена. Несмотря на свой высокий ранг в НГ, он бросает все дела и свой пост, чтобы провести ночь в обществе подруги и бутылки вина. Утро вечера мудренее – чему быть, того не миновать.

23:00

ЗАЛ КОНВЕНТА, ДВОРЕЦ ТЮИЛЬРИ

Под громкие аплодисменты Баррас и несколько его помощников возвращаются в Конвент. Баррас представляет свой доклад о положении дел в городе:

– В сопровождении артиллеристов секции Гренельского фонтана я обошел большую часть города и повсюду видел людей, стремящихся к свободе и кричащих нам: «Vive la République! Vive la Convention nationale!» Были отданы военные приказы, и огромный отряд республиканцев расположился вокруг Конвента, чтобы обеспечить его оборону. Только что я арестовал жандарма, которого Коммуна послала к Бертешу в Марсову школу.

Затем Баррас в сопровождении Фрерона покидает зал, чтобы отчитаться перед правительственными комитетами. Докладывать хорошие новости остается его помощник Феро:

– Я посетил все посты в этой части Парижа. Везде я встречал истинных республиканцев, готовых умереть за Конвент. [Граждане кричат с публичных галерей: «Мы тоже готовы умереть!»] Я арестовал эмиссара Коммуны, который пытался принудить Национальную гвардию, окружающую Конвент, к отступлению.

Довольные проделанной вечером работой и поразительной успешностью адъюнктов, Баррас и Фрерон тем временем входят в комитетский зал КОС и обнаруживают там растянувшегося на матрасе Бийо-Варенна. Его измотанность вполне понятна; чтобы придать себе бодрости, он нюхает табак. Как ему обычно и свойственно, он не слишком впечатлен достигнутыми успехами. Ходят слухи, будто Робеспьер заявил, что пойдет в поход на депутатов в течение двух часов. Бийо резко заявляет:

– Вы должны пойти на Коммуну и окружить ее. Вы оставляете Анрио и Робеспьеру время – они явятся сюда и просто перережут нам глотки[876].

Фрерон оставляет Барраса, чтобы обсудить этот вопрос с Бийо, и возвращается в зал Конвента, где направляет обсуждение в нужную сторону, перечисляя достижения правительства. Заговор с использованием Марсовой школы, который замышляли предатель Анрио и Катилина Робеспьер, сорван. Пятеро отважных стрелков отправились на площадь Коммуны, чтобы попытаться вернуть своих братьев по оружию на сторону народа. Как только люди осознают