Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

Давида: они торжественно объявили ее поддельной. Комитет поручает трем назначенным им адъюнктам: Жо, Дазару и Мерсье – немедленно отправиться в секцию Арси, «чтобы просветить ее относительно истинных интересов народа и опасностей, грозящих отечеству». По прибытии всех троих арестовывают[897]: отступаться секция не намерена.

Секция Вооруженного человека, также расположенная в Марэ, не поддалась на уговоры члена Генерального совета Жан-Этьена Форестье[898] поддержать Коммуну, как якобы поступили все остальные секции, и осталась в лагере твердых сторонников Конвента. Вскоре после 10 часов вечера «граждане с трехцветным пламенем и респектабельным сопровождением» зачитали прокламацию Конвента. В то же время ассамблея секции решила не только направить делегацию с посланием в поддержку Конвента, но и послать 24 делегации, состоящие из двух участников, в каждую из 47 других секций, чтобы уверить их в своей верности. В послании они заявили,

что они не желают признавать никакой власти, кроме Национального конвента, что они никогда не отступят от этого принципа и что жители, образующие эту секцию, своими телами образуют тот вал, что остановит удары, направленные против Национального конвента.

До полуночи по всему Парижу образуются два новых направления движения. Во-первых, к барьеру Конвента стекается поток делегаций, изъявляющих свою нерушимую верность собранию. Во-вторых, межсекционный обмен сообщениями, придуманный в секции Вооруженного человека, подхватывается – и с поразительной быстротой превращается в массовое явление. Еще до полуночи становится очевидным, что в процесс братания вовлекается уже весь город – и все его участники солидарны в своей искренней поддержке Конвента. Первыми жест секции Вооруженного человека скопировали секции Вильгельма Телля, Бонн-Нувель и Прав человека[899], но вскоре эта практика распространяется повсеместно. Есть и те, кто поначалу от нее отмахивается. Например, секция Братства обнаружила, что посещать Якобинский клуб[900] – плохая идея. Но за редким исключением братские делегации принимают тепло и с восторгом.

Эти братские послания в массовом порядке поступают на генеральные ассамблеи, где их зачитывают под восторженные возгласы и аплодисменты. Явное преобладание сторонников Конвента оказывает эффект на колеблющихся и способствует тому, что противники принимают решение перейти на сторону Конвента. За ночь каждая секция в среднем принимает более 20 делегаций от других секций – довольно много, притом что по городу, особенно за пределами Ратуши, не очень-то и походишь – из-за постоянных перемещений сил НГ.

Поддерживая прокламацию, делегации, по сути, способствуют распространению нарратива Конвента. Необычное выражение из послания секции Вооруженного человека – люди «своими телами образуют вал» – находит отражение в многочисленных предложениях и обращениях секций к Конвенту. Кроме того, делегации впитывают достоверную информацию в тех секциях, о позиции которых мало что было слышно. Братание оказывается лучшим способом сделать людей, по выражению депутата Лежандра, «хорошо осведомленными» о событиях этой ночи.

Практика братания[901], инициированная секцией Вооруженного человека, не нова. Она очень активно использовалась поздней весной и летом 1793 года как средство подавления жирондистского большинства в некоторых секциях. Между прочим, она официально квалифицируется как незаконная. Революционное правительство жестко пресекло подобное межсекционное политическое общение: оно прямо запрещается Законом 14 фримера[902], с которым многие секции сегодня сверяются, как с библией. Кажется также, что она связана с экуменическим духом, который во многих секциях выражался в движении «братских банкетов» в мессидоре. Тогда Робеспьер и Пайян подвергли его яростным нападкам. Но сегодня дух братства ни у кого не вызывает приступов агрессии. Разумеется, Конвенту жаловаться не на что. Ведь этот дух выигрывает для него ночную битву за общественное мнение.

Рисунок 9. Жозеф, исполняющий обязанности командира батальона Национальной гвардии предместья Монмартр, – исполняющему обязанности коменданта площади Каррузель, 12 часов ночи (AFII 47 pl. 364, pi. 10)

23:30

РАТУША

Николя-Поль Юго[903] и его земляк из деревни Берси, расположенной на берегу Сены недалеко от юго-восточной окраины Парижа, пришли в Парижскую коммуну с письмом от своей коммуны; в письме содержится вопрос, когда вновь откроются городские ворота на этой стороне города. Завтра утром жителям деревни надо попасть в город, чтобы продать там фрукты и овощи или просто добраться до работы.

Вход в Ратушу ограничивается уже не так сильно, как в начале вечера, и мужчины без труда попадают в зал Совета, где с удивлением узнают о постановлении Исполнительного комитета Коммуны, предписывающем публично расстрелять на рассвете командующего легиона Жана Эмара, который с вечера томится в темнице. Они предъявляют свои бумаги председательствующему Флёрио, и тот разрешает им пройти в Исполнительный комитет, заседающий в зале Равенства. Там член комитета Артюр выходит вперед, чтобы тепло их поприветствовать:

– А вот и мы! Отечество вновь спасено!

Артюр берет письмо и пишет:

Патриоты Берси! Немедленно и с оружием в руках вступайте в ряды Коммуны Парижа, чтобы поддержать права свободы и дело патриотов, попираемые заговорщиками! Да здравствует Республика!

Юго в недоумении, поэтому Артюр продолжает:

– Разве вы не понимаете, что Робеспьера, Сен-Жюста и других депутатов-патриотов арестовала фракция заговорщиков? Народ освободил их, и вот они здесь, в этом комитете.

Артюр открыл дверь пошире, чтобы мужчины могли посмотреть на работу комитета, а затем попросил их поскорее удалиться.

Внизу посланники обязаны дать присягу. Когда они просят разъяснить, кому они должны подчиняться, советник Любен, заместитель Пайяна, с готовностью и категорически заявляет:

– Коммуне. Конвент сейчас – это всего лишь кучка заговорщиков. Народ взял бразды правления в свои руки. Конвент издает свои прокламации, а мы – свои.

Затем их проводят в расположенный по соседству штаб НГ, где Анрио тепло встречает их и приказывает подчиненным наделить их неограниченными полномочиями. Пока посланники изучают свои новые документы, Анрио продолжает:

– Если вы получите что-то от Конвента, возьмите и никому не показывайте. А если вы увидите депутатов, возглавляющих патрули и читающих прокламации, хватайте их с их прокламациями. Твердость и решительность – и дело народа восторжествует!

Они только-только собираются распрощаться, как к ним подходит молодой человек, в котором они с удивлением узнают Сен-Жюста. Силы Коммуны освободили его из тюрьмы Экосс. Иронически улыбнувшись, он заявляет:

– Это я, предполагаемый властелин всей Франции, новый Кромвель[904].

Он повторяет обвинение, выдвинутое против него Тальеном сегодня утром. Затем, уже менее саркастически, он говорит:

– Все это – последний удар «иностранного заговора». Но завеса скоро будет сорвана – да она уже сорвана!

Интересно, думал ли он при этом о собственной роли в принятии законодательства об объявлении людей вне закона, объектом которого в настоящее время оказался он сам. Закон 23 вантоза[905], который был к нему применен, недвусмысленно гласит, что те, кто сопротивляется судебному процессу, должны считаться врагами народа и объявляться вне закона. Чтобы превратить Сен-Жюста, Робеспьера, Кутона и их союзников во врагов народа, хватило одного дня – 9 термидора II года.

Посланники из Берси возвращаются домой и оставляют Сен-Жюста в его собственном мире. Площадь Коммуны полупуста, но, по мере удаления от нее, они обнаруживают, что темные улицы города удивительно многолюдны и оживлены для этого времени суток. Горожане направляются на генеральные ассамблеи; по городу разъезжают, каждый по своим делам, депутаты и сопровождающие их жандармы; внутри секций территорию патрулируют многочисленные отряды НГ; другие возвращаются с площади Коммуны или маршируют к площади Каррузель. Остается, кроме того, еще и какое-то количество протестующих против максимума заработной платы[906] – и от этого неразбериха только усиливается. А еще – по секциям снуют многочисленные делегации. Город мобилизован для действий – действий в защиту Конвента и верховенства закона, против Коммуны и других преступников.

ЧАСТЬ V

Полночь, около полуночи, после полуночи

Полночь

Зал Равенства,