Шелковый Путь - Колин Фалконер

Пусть завтрашний день решит.

***

CXII

Долину омыло дочиста, и небо было бледно-голубым — цвета Тэнгри, Владыки Голубого Неба. Вдали заснеженная зелень еловых лесов спускалась к кобальтовому озеру.

Хутулун сидела верхом на своей белой кобыле, в длинном дээле и сапогах для верховой езды, лицо ее было обмотано пурпурным шарфом. Она не удостоила Жоссерана и взглядом. Ему дали невзрачную и злобную желтую кобылу с плохими зубами и мерзким нравом. Его длинные ноги почти доставали до земли по обе стороны от нее.

Вся деревня собралась поглазеть на развлечение. Царила карнавальная атмосфера, ибо все знали, что уродливый варвар непременно проиграет. Возможно, сегодня вечером их ждет еще одно варево.

Кайду вышел из своей юрты, подошел к Хутулун и положил руку на затылок ее коня. Он наклонился к ней.

— Ты не должна проиграть, — прошептал он.

— Я знаю, что мне делать.

— Не позволяй своим женским чувствам к этому варвару встать на пути интересов рода.

— У меня нет к нему женских чувств, отец.

— Я знаю, что это неправда. Но что бы ты ни чувствовала, не подведи меня!

Ее белая кобыла нетерпеливо топнула ногой и взмахнула хвостом, готовая начать.

— Я обгоняла и лучших всадников, чем этот, — сказала она. — Я выиграю.

Жоссеран стиснул зубы от боли в плече. Какое же было облегчение избавиться от канга. Но рана от стрелы почти лишила его левую руку силы, и кровь все еще пропитывала его рубаху. Ему придется скакать, управляя одной рукой.

Хутулун не смотрела ему в глаза.

Он почувствовал укол беспокойства. «Может, она и ровня мне верхом, — подумал он, — и она знает эти холмы лучше меня. Но она наверняка понимает суть моей ставки. Это состязание — не проверка мастерства всадника, а испытание сердца».

Я надеюсь, что не ошибаюсь в ней.

— Тот, кто принесет мне козу, получит свое, — крикнул Кайду и, отступая, хлопнул кобылу Хутулун по крупу. Та рванулась вперед, и гонка началась, оставив коня Жоссерана стоять на месте.

Он поскакал за ней, к лесистым холмам у подножия хребта. Ровный, молотящий бег пони отдавался ударами боли в его плече. Он не обращал на это внимания. Единственное, что имело значение сейчас, — это гонка.

Конь Хутулун внезапно свернул в сторону, к самой крутой части холма, к отрогу, который татары называли «Место, где осла свалили козой». Но Жоссеран уже выбрал свой подъем, прямо по широкому склону перевала.

Хотя он уже отставал на расстояние полета арбалетной стрелы, он знал, что победит, потому что в глубине души не верил, что Хутулун позволит ему умереть.

Он достиг тени хребта и оглянулся в поисках Хутулун. Где же она? Она выбрала, как ему казалось, самый крутой и окольный путь, и он ожидал увидеть ее далеко внизу на тропе. Но ее нигде не было.

Но тут на его лицо упала тень, он вздрогнул, поднял голову и увидел ее над собой, на самой вершине. Она подхватила одну из туш и, торжествуя, взмахнула ею над головой.

Он снова вспомнил слова Уильяма. «Она ведьма, и спасения для нее нет».

Нет! Он отказывался верить, что она его обманет.

Он пришпорил коня вверх по тропе. Добравшись до хребта, он перегнулся через седло, подхватил другую тушу и перекинул ее через спину своего коня. Он отчаянно огляделся в поисках Хутулун.

Теперь он увидел, каким путем она пришла; узкое ущелье пересекало перевал, почти невидимое снизу. Она возвращалась по той же тропе, с окровавленной тушей в левой руке. Он пришпорил своего коня и поскакал вниз по склону за ней.

По его животу пробежал холодок страха. Возможно, это и была настоящая Хутулун; Хутулун-татарка, Хутулун-лисица, которая не могла стерпеть поражения от любого мужчины, готовая поставить его жизнь на кон ради своей гордости.

Он погнал своего пони по сыпучей осыпи, его копыта скользили по камням. Но он знал, что проиграл. Она была в сотне футов ниже него, ее кобыла быстро спускалась по узкой тропе, как делала это уже десятки раз. Хутулун ехала прямо, стоя в стременах. Теперь догнать ее было невозможно.

Ему пришло в голову, что он мог бы развернуть своего пони и поскакать обратно через гору, прочь от Кайду и ферганских степей. Возможно, именно это и замышляли Кайду, а может, и сама Хутулун; эта гонка была лишь уловкой, чтобы дать ему свежего коня и увести на безопасное расстояние от лагеря.

Вот оно что. Кайду хотел, чтобы он сбежал, и снял с себя ответственность за его конечную судьбу. Они, конечно, сделают вид, что преследуют его, но хан позаботится о том, чтобы они его не догнали. Хутулун одержит свою победу, и сегодня вечером они будут смеяться над варваром у своих костров, а баранье сало и кумыс будут блестеть на их подбородках.

Он осадил коня и смотрел, как она уезжает. Он гадал, любила ли она его вообще.

Он увидел, как она обернулась в седле и посмотрела назад, вверх по хребту. Она подняла руку. В знак прощания или триумфа?

А потом ее конь споткнулся.

***

CXIII

Он вырисовывался силуэтом на фоне солнца, в сотне футов над ней. Она почувствовала мимолетный укол боли за то, что сделала. Но так было лучше. Она спасла ему жизнь, а также поступила в интересах своего отца и рода. Как татарская царевна, это был ее единственный выбор.

Она увидела, как он развернул своего коня, прекратив погоню. Она еще раз обернулась в седле, чтобы в последний раз взглянуть на него.

Этого хватило, чтобы все изменить.

Если бы она смотрела вперед, она бы увидела осыпь и обошла ее. Или, возможно, ее поворот в седле вывел пони из равновесия. Но мгновение спустя она почувствовала толчок, когда ее кобыла оступилась. Хутулун спрыгнула, чтобы они обе не покатились кубарем вниз по склону.

Их спасли и инстинкты кобылы, и ее собственная ловкость. Она вскочила на ноги, хватаясь за поводья, пока пони карабкался, пытаясь удержаться на осыпающемся сланце. Хутулун почувствовала, как камни уходят из-под ее сапог, и она сильно ударилась спиной. Но она держалась за болтающийся повод, удерживая перепуганное животное. Последним усилием кобыла вскарабкалась обратно на тропу.

Хутулун лежала, задыхаясь от падения. Она медленно поднялась на ноги, ахнув от боли в ребрах, где она упала на острый камень.

А потом он был уже над ней.

Она