28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов

Капустянский ⁄ РИА Новости

Войска 1-го Белорусского фронта Жукова продрались в самый центр столицы рейха. Стрелковый полк полковника Зинченко захватил Моабитскую тюрьму. На свободу вышли более 7 тысяч заключенных, в том числе множество военнопленных из числа союзников.

«За четверо суток наши части прорубились сквозь стены и каменные завалы к центру Берлина, – напишет Чуйков. – Мы прошли за это время 12 километров. Армия Паулюса, наступая в Сталинграде, имела более выгодные позиции, чем мы здесь, но за сто с лишним дней не преодолела и половины того расстояния, которое мы преодолели за четверо суток.

Путь к центру Тиргартена с юга преграждал глубокий с отвесными бетонированными берегами канал. Мосты и подступы к ним густо заминированы и плотно прикрыты огнем пулеметов. Только дружным и стремительным рывком можно преодолеть этот грозный и опасный рубеж.

Гвардейцы начали мелкими группами выдвигаться к рубежу атаки. Одним предстояло форсировать канал вплавь на подручных средствах, другим – решительным броском проскочить сквозь ливень свинца через заминированный Горбатый мост. А на противоположной стороне лишь бы зацепиться за первый дом. Потом наших гвардейцев не удержать, они пойдут вперед через проломы стен, через подвалы. За их плечами большой опыт уличных боев…»

Немецкие солдаты на оборонительной позиции, улица Колонненштрассе в Берлине. Солдат на переднем плане вооружен штурмовой винтовкой StG 44 с прицелом ZF-4 28 апреля 1945 г.

Фотограф: Вилли Зегер

И дальше Чуйков рассказал историю, которая объясняет, почему в Тиргартене стоит памятник советскому солдату с мечом в одной руке и с ребенком – во второй.

«До атаки осталось минут пятьдесят. Наступила тишина, как перед бурей, – тревожная, напряженная. И вдруг в этой тишине, нарушаемой лишь треском пожаров, послышался детский плач. Словно откуда-то из-под земли, глухо и призывно звучал голос ребенка. Плача, он повторял одно, понятное всем слово: “Муттер, муттер…”

– Кажется, это на той стороне канала, – сказал товарищам Масалов.

Оставив у Знамени ассистентов, он пришел к командиру:

– Разрешите спасти ребенка, я знаю, где он.

Затрещали пулеметные очереди. Сержант Масалов полз вперед, как лист, прижимаясь к асфальту, временами прячась в неглубоких воронках от снарядов и мин. Не забывал ощупывать каждый бугорок, каждую трещину на асфальте, чтобы не нарваться на мину. Вот он пересек набережную и укрылся за выступом бетонированной стенки канала. И тут снова услышал голос ребенка. Тот звал мать жалобно, настойчиво. Он будто торопил Масалова. Тогда гвардеец поднялся во весь рост – высокий, могучий».

Николай Масалов был кемеровчанином. Он сражался на Мамаевом кургане рядовым стрелком, при форсировании Днепра командовал отделением, на днестровском плацдарме был ранен. При форсировании Вислы еще одно ранение…

«Масалов перекинулся через барьер канала. Прошло еще несколько минут. На миг смолкли вражеские пулеметы. Затаив дыхание, гвардейцы ждали голос ребенка, но было тихо. Ждали пять… десять минут. Неужели напрасно рисковал Масалов?.. Несколько гвардейцев, не сговариваясь, приготовились к броску. И в это время все услышали голос Масалова:

– Внимание! Я с ребенком. Прикройте меня огнем. Пулемет справа, на балконе дома с колоннами. Заткните ему глотку!»

Тут как раз подошел момент артподготовки, и тысячи снарядов и тысячи мин как бы прикрыли выход бойца из зоны смерти. Передав девочку санитаркам, сержант Масалов вернулся в строй.

Так он и стоит, в бронзе. Сержант Масалов с трехлетней немецкой девочкой на руках…

28 апреля командир 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии генерал-майор Семен Никифорович Переверткин, один из героических участников обороны Москвы, отдал приказ № 0025: «150-й стрелковой дивизии – одним стрелковым полком – оборона на р. Шпрее. Двумя стрелковыми полками продолжить наступление с задачей форсировать р. Шпрее и овладеть западной частью Рейхстага. 171-й стрелковой дивизии продолжать наступление в своих границах с задачей форсировать р. Шпрее и овладеть восточной частью Рейхстага».

Выполняя этот приказ, писал Жуков, «150-я и 171-я стрелковые дивизии, усиленные 23-й танковой бригадой подполковника М.В. Морозова, в ночь на 29 апреля на направлении главного удара корпуса действиями передовых батальонов под командованием капитана С.А. Неустроева и старшего лейтенанта К.Я. Самсонова захватили мост Мольтке». За этим мостом – здание Рейхстага, до него несколько сот метров. Но сколько еще наших ребят положат свои жизни, чтобы пройти эти метры…

Маршал Конев досадует, что там – в центре – не его героические бойцы. В мемуарах он напишет: «Учитывая продвижение войск Чуйкова на запад и стремясь не допустить в условиях уличных боев перемешивания наших частей с частями 1-го Белорусского фронта, я приказал Лучинскому и Рыбалко после выхода на Ландвер-канал повернуть свои наиболее продвинувшиеся части на запад и в дальнейшем продолжать наступление в новой, установленной к тому времени полосе действий 1-го Украинского фронта». Рыбалко по телефону «заявил, что ему непонятно, почему корпуса, уже нацеленные на центр города, по моему приказу отворачиваются западнее, меняют направление наступления… Он буквально должен был пересилить себя, чтобы выполнить этот приказ».

10-й гвардейский танковый корпус 4-й гвардейской танковой армии Лелюшенко вместе с 350-й дивизией 13-й армии Пухова продолжали борьбу с двадцатитысячной группировкой противника на острове Ванзее. В ночь на 29 апреля в двадцать три часа, после короткого огневого налета, они начали форсировать протоку и уже к полночи захватили первый плацдарм на северном берегу.

А начальник гарнизона и военный комендант Берлина, командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Берзарин издал приказ № 1 о переходе всей власти в городе в руки Советской военной комендатуры. В литературе приказ датируют и 30 апреля: он был расклеен по всему Берлину в виде листовок с обозначением разных дат – и 28-е, и 30-е. Приказ гласил:

«1. Населению города соблюдать полный порядок и оставаться на своих местах.

2. Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и все подчиненные ей организации (“Гитлерюгенд”, “Фрауеншафт”, “Штудентенбунд” и проч.) распустить и деятельность их воспретить.

Руководящему составу всех учреждений НСДАП, гестапо, жандармерии, охранных отрядов, тюрем и всех других государственных учреждений в течение 48 часов с момента опубликования настоящего приказа явиться в районные и участковые военные комендатуры для регистрации.

В течение 72 часов на регистрацию обязаны также явиться все военнослужащие немецкой армии войск СС и СА, оставшиеся в Берлине…

4. Все коммунальные предприятия, как-то: электростанции, водопровод, канализация, городской транспорт, метро, трамвай, троллейбус; все лечебные учреждения; все продовольственные магазины и хлебопекарни должны возобновить свою работу по обслуживанию нужд населения…

6. Владельцам и управляющим банков временно всякие финансовые операции прекратить. Сейфы немедленно опечатать и явиться в военные комендатуры с докладом о состоянии банковского хозяйства…

9. Работу увеселительных учреждений (как-то: кино, театров, цирков, стадионов),