Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

но и на весь исламский «макрокосм», помешала инициированному «имамом-реинтегратором» процессу возвращения общины эзотериков» в «дар-аль-ислам» стать необратимым… Относительно мирный и спокойный характер периода пребывания в должности Хасана III ни в чем не походил на совершенно иной характер шедшего ему на смену периода правления преемников Джалал ад-Дина Новообращенного. Правление Хасана III было «затишьем перед бурей» в буквальном смысле этого выражения. Опустошительная штормовая волна, катившаяся, подобно дальневосточному цунами, по средне– и ближневосточному региону, грозила в скором времени оставить от низаритов, в лучшем случае, смутное воспоминание. Наступал час расплаты за прежние грехи…

* * *

10. Конец иранских низаритов

Когда низаритский имам Ала ад-Дин Мухаммед III в 1221 году унаследовал власть от своего ушедшего в потусторонний мир отца-«ревизиониста», он был еще совсем ребенком, совершенно неспособным управлять самостоятельно своей «крепостной» державой. За имама-несмышленыша «лоскутным» государством управлял – до совершеннолетия Мухаммеда III – из Аламута визирь блаженной памяти Хасана III. Некоторое время все шло без особых изменений, как по заведенному. Иранские низариты хранили верность своему прежнему союзу с аббасидским халифом Багдада, и, казалось, были по-прежнему искренне привержены суннитскому правоверию. Однако так только казалось. В действительности же все обстояло иначе. Под покровом внешнего благополучия и следования «общеисламскому курсу» скрывались отнюдь не безопасные для общемусульманского единства подводные течения, влекшие низаритов к новому отпадению от суннитского закона и дела и к возврату к крайне радикальным «еретическим» верованиям. К их «возвращению, подобно псам, на свою блевотину» (по не слишком благозвучному, но весьма меткому христианскому выражению). Старые верования и обычаи весьма живучи, так что, возможно, многие низариты в действительности так и не изменили своим старым верованиям и обычаям, чисто внешне подчинившись новому, «реинтеграционному» курсу Джалал ад-Дина Новообращенного, не желая «идти потив рожна» (по другому крылатому христианскому выражению), или «переть на рожон», ради собственного благополучия (руководствуясь испытанным тактическим приемом «такийи», «мысленной оговорки»). Наверняка подобных взглядов придерживалась немалая часть «новообращенных» низаритов, внешне во всем следовавших за своим имамом. Но после его ухода в мир иной все больше низаритов постепенно снова стали игнорировать законы шариата и возвращаться (как и подобало мусульманам-«эзотерикам») к скрытому, сокровенному – «батин» – истолкования Священного Корана, в полном соответствии с положениями старой доброй традиционной измаилитской доктрины.

Иранский хронист Джувейни, как то и надлежало правоверному сунниту, не скрывал своего резко отрицательного отношения к подобной новой «смене вех» – повторному отступничеству от исламского правоверия, «сугубому впадению в ересь». С его точки зрения, «рыба начала гнить с головы», а именно – с юного имама Мухаммеда III. По мере вхождения в возраст, юнец все больше стремился обрести самостоятельность. Джувейни буквально удержу не знал в своей крайне резкой критике, как самого имама, так и возглавляемой им «секты». Хронист безапелляционно утверждал, что отрок не получил никакого образования и потому не был способен отличить тьму лжи от света истины, но что причиной и виной всему был не столько он сам, сколько сама порочная низаритская система: «<…> ибо, согласно их ложной вере и фальшивому учению, их имам всегда одинаков, будь он ребенок, юноша или старик, и все, что он говорит или делает, в каком бы состоянии он ни находился, не должно подвергаться сомнению, и в повиновении его приказаниям и состоит вера этих людей, не имеющих веры. Поэтому, что бы ни задумал Ала ад-Дин, ни один смертный не мог выразить ему неодобрения, и их нечистая вера не позволяла наказывать его, давать ему советы и наставлять на истинный путь. И вследствие этого они пренебрегали своими духовными и мирскими обязанностями, соблюдением законов, которые они обязались исполнять, приняв ислам, и государственными обязанностями». Впрочем, наряду с этим утверждением, Джувейни давал и иное, довольно необычное, объяснение поведению имама Мухаммеда III: «Когда прошло пять или шесть лет с того времени, как это дитя стало править государством, пользующий его лекарь, действуя вопреки данным ему указаниям и без какой-либо причины, ибо ребенок этот не был болен, вскрыл ему вену и выпустил большое количество крови. Это повлияло на его мозг, его стали посещать видения, и в короткое время им овладела меланхолия». Если верить Джувейни, никто из приближенных малолетнего имама низаритов не отважился посоветовать ему следовать строгому распорядку или подвергнуться лечению, да и пользовавшие его лекари, «те, кто имел разум и понимание», не осмеливались сказать, что имам был болен меланхолией или другой подобной болезнью. «Иначе чернь возжаждала бы их крови, ибо этот недуг, проявлением которого является помрачение рассудка и слабоумие, не может быть приписан имаму, в противном случае окажется, что некоторые его приказы и поступки объяснялись расстройством ума и упадком его телесных и душевных сил (что было бы несовместимо с имамским статусом, ибо имам во всем безупречен «по определению», иначе он – не имам, а утверждать подобную «ересь» было бы смертельно опасно для утверждающего ее – В. А.). Поэтому болезнь его день ото дня все усиливалась и вскоре полностью овладела им» (Джувейни). По мнению иранского хрониста, в последние годы правления непутевого сына «имама-реинтегратора» Хасана III этот благоприобретенный им недуг, прибавившийся к природной нехватке ума и недостатку образования, которого самовластный и не подлежащий ни малейшей критике в силу своего статуса отпрыск Джелал ад-Дина Новообращенного не получил в детстве, отрочестве и юности, превратил и без того глупого Алла ад-Дина в законченного безумца. Прямо какой-то второй аль-Хаким, только не египетский, а иранский!

Кроме того, Джувейни подчеркивал наличие в низаритской среде великого множества «закоренелых нечестивцев», «неисправимых еретиков», никогда в действительности не покаявшихся в своей «отвратительной ереси» и не отказавшихся всерьез, не на словах, а на деле, от своих ложных верований после резкой «смены курса» имамом-«ревизионистом» Хасаном III. По мнению иранского хрониста, эти нечестивые лицемеры лишь на словах признали навязанную низаритам их имамом-«реинтегратором» доктрину воссоединения с исламской «уммой», и как только перестали чувствовать на себе твердую руку Джалал ад-Дина Новообращенного, очень быстро пошли прежним религиозно-сепаратистским низаритским курсом, которым шли до прихода к власти Хасана III.

В приведенных выше утверждениях Джувейни, вполне возможно, содержалась доля истины. Многим низаритам столь радикальное изменение религиозной доктрины, как произошедшее в период предыдущего правления не могло не показаться чем-то совершенно диким и неслыханным. Отказаться за здорово живешь от всех своих прежних верований, буквально выстраданных ими, в крови, слезах и муках, на протяжении долгих столетий религиозных гонений и борьбы за выживание, для истинно верующих низаритов было, должно быть, смерти подобно. На протяжении столетий сунниты воспринимались ими не иначе как