Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

Халиф Багдадский аль-Насир был особенно рад столь коренному изменению суннитско-низаритских отношений, хотя, конечно, отдавал себе отчет в том, что сама по себе инициатива имама Хасана III еще не означала автоматического устранения всех накопившихся за сотню лет активного противостояния противоречий между суннитами и низаритами. Но она, несомненно, открывала путь к налаживанию между ними все большего взаимопонимания. Позднейшие суннитские комментаторы утверждали, что этот период «интерлюдии», постепенного, плавного перехода к примирению и взаимному сближению между низаритами и халифом Багдада (а в лице последнего – со всем признающим его в качестве высшего религиозного авторитета миром ислама в широком смысле слова) был в действительности ни чем иным, как периодом использования восточными измаилитами «экстремального варианта» тактики «такийи», и что провозглашенное имамом низаритов «возвращение в лоно истинного ислама» было исключительно обманным маневром, тактической уловкой с целью усыпить бдительность правоверных суннитов. Подобное истолкование действий имама Хасана III предполагает, что глава низаритов, со своим якобы «новым мышлением», был гением тактики, а халиф Багдада аль-Насир – близоруким и доверчивым глупцом. Хотя ни первое, ни второе, разумеется, не может быть абсолютно исключено, но и то, и другое представляется достаточно сомнительным.

По вполне понятным причинам, некоторые из соседей низаритов отнеслись достаточно скептически к провозглашенному имамом Хасаном III тотальному отказу от всего, во что низариты верили в предыдущий период. В конце концов, всем было хорошо известно, что оппортунисты-низариты до сих пор выживали лишь за счет удачной комбинации жестокости, беззастенчивости в средствах, везенья (как же без него?) и применения набора различных тактик, диктовавшихся целесообразностью и политическими потребностями момента. Особенно недоверчиво отнеслись к известию о чудесном обращении низаритов в суннизм жители расположенного по соседству с Аламутом города Казвина, постоянно враждовавшие с низаритами и не раз страдавшие от них. С целью добиться доверия казвинцев, имам Хасан III направил к властям города делегацию, с приглашением в «Орлиное гнездо» их представителей, которые могли бы своими глазами убедиться в истинности возвращения былых «нечестивцев» в лоно истинной суннитской веры. Прибыв в Аламут, казвинские послы получили доступ в аламутскую библиотеку для ее проверки на предмет наличия там «еретической» литературы. Все сочинения, сочтенные казвинскими религиозными экспертами «еретическими», новообращенный имам обещал предать уничтожению.

Все было разыграно, как по нотам. Казвинцы обнаружили среди проинспектированной ими литературы целый ряд сочинений, возмутивших их религиозные чувства. Среди них были труды, вышедшие из-под пера как непосредственных предшественников имама Хасана III в должности, так и самого великого «худжи» Хасана ибн-Саббаха, основателя низаритского ордена. Желая продемонстрировать как свою верность данному слову, так и искренность своего обращения в истинную мусульманскую веру, Джалал ад-Дин Новообращенный распорядился сложить из отобранных казвинскими «инквизиторами» для уничтожения «нечестивых» писаний огромную пирамиду во дворе «Орлиного гнезда». Когда процедура «отделения зерен от плевел» была завершена, имам распорядился поджечь этот памятник человеческим заблуждениям…

Пламя гигантского костра, жадно пожиравшее эти старинные, еще недавно считавшиеся низаритами священными писания, памятники «батинитской» мысли, символизировало не только практическое уничтожение древних и почитаемых некогда доктрин, но и отказ от политики самоизоляции «батинитского» государства от остального исламского мира, долгое время прочно ассоциируемой с низаритами (во всяком случае – иранскими). Однако, если верить Джувейни, этим «актом веры» не завершились усилия имама Хасана III убедить своих вновь обретенных суннитских собратьев по вере в искренности своего обращения. По утверждению персидского хрониста, он своими глазами видел письмо, продиктованное имамом и адресованное им властям Казвина. В своем письме имам еще раз подтверждал истинность своего провозглашенного недавно обращения, безоговорочное признание им авторитета шариата как высшего закона, и предавал проклятию прошлых лидеров низаритской «секты», как «еретиков». С целью дополнительной демонстрации безоговорочного характера своего возврата на путь истинного ислама, Джалал ад-Дин Новообращенный дополнил продиктованный им писцу текст своего послания вельможам города Казвина собственноручной припиской, в которой поименно проклял всех предшествовавших ему глав низаритов, включая своих собственных предков, с пожеланием: «Да наполнит Аллах огнем их могилы!»

Книгосожжение было еще одним убедительным свидетельством, приведенным Хасаном III скептически и цинически настроенных мусульманам из суннитской среды с целью подтвердить искренность вступления низаритов на новый, праведный путь истинной веры. Важнейшей формой проявления приверженности ортодоксальному исламу было совершение хаджа – ежегодного паломничества к святыням Мекки – духовного отечества всех правоверных мусульман. Через несколько лет после обращения имама Хасана III, его мать приняла участие в таком паломничестве. Хотя она, как говорят, была сунниткой, но о совершении хаджа в Мекку и помыслить не могла в правление своего супруга имама Мухаммеда II, теперь же воспользовалась плодами нового мышления своего новообращенного сына. По пути в святой город мать имама остановилась в Багдаде, где была радушно, со всеми подобающими почестями принята аббасидским халифом.

К сожалению, итоги последующего посещения матерью имама Мекки оказались менее утешительными. В период ее пребывания там был убит брат городского шарифа – потомка пророка Мухаммеда. По сообщениям современников, убитый отличался поразительным сходством со своим братом-шари-фом. Это дало шарифу Мекки повод подозревать, что истинной мишенью террориста был именно он, шариф, а его злосчастный брат лишь случайно «попал под раздачу». Присутствие в священном городе родственников главы низаритов в момент совершения теракта показалось шарифу не случайным, и он заподозрил высоких гостей из Ирана и Ирака в причастности к покушению. Шариф схватил пребывавших в Мекке иракских и персидских паломников и потребовал от них уплаты большой суммы в качестве «виры» – платы за кровь убитого брата. Примечательно, что большая часть требуемой суммы была уплачена матерью Джалал ад-Дина Новообращенного из своих собственных средств. Эта щедрость также могла рассматриваться как низариткий жест доброй воли.

В целях дальнейшей демонстрации решения низаритского ордена идти теперь по новому пути, Хасан построил во многих местах расселения низаритов новые мечети и бани – символы традиционного исламского образа жизни. «Он (имам Хасан III – В. А.) отдал приказ построить на своих землях мечети (которых у низаритов, следовательно, до того не было – В. А.) и послал в Хорасан и Ирак за (суннитскими – В. А.) богословами, которых принял со всевозможными почестями и которые потом стали кади (шариатскими судьями – В. А.), проповедниками и другими религиозными должностными лицами государства…» (Джувейни).

Аббасидский халиф аль-Насир был, несомненно, впечатлен этими нововведениями Хасана III и в 1211 году официально признал низаритов правоверными мусульманами (то есть суннитами). «И из-за такого счастливого поворота событий во всех странах ислама были написаны фетвы (указы – В. А.), касающиеся обращения в ислам его (имама Хасана III – В. А.) и его народа и