Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

смертельные враги. А с приходом к власти имама Хасана III сунниты вдруг, по мановению руки, стали их собратьями по вере, да и сами они, выходит, стали суннитами. Измаилиты всегда признавали концепцию «скрытого» (до поры до времени) имама как высшего авторитета. Но теперь, в соответствии со старой доброй доктриной «такийи», низариты должны были, даже несмотря на то, что Хасан III был, несомненно, истинным имамом, в период его правления продолжать придерживаться истинного низаритского учения, сохраняя это в тайне. Следовательно, истинное, низаритское, учение вовсе не было отвергнуто низаритами на деле, но лишь (в силу необходимости, вызванной непредсказуемым и неисповедимым поведением «ревизиониста» Хасана III), скрыто ими до тех пор, пока «Бог не переменит имама». Главное, чтоб не угасла свеча истинной низаритской веры…

Данная концепция, известная как «сатр» (буквально «сокрытие»)[21], представляла собой весьма хитроумное дальнейшее развитие предыдущих низаритских верований, однако вряд ли можно объяснить ход событий только этим фактором. Тем не менее, вполне понятно, что попытки скрыть таким образом «до лучших времен» свои подлинные взгляды делались, причем как сторонниками, так и противниками сближения с суннитским миром, чем и объясняются, возможно, «религиозно-идеологические шараханья», отход от низаритской доктрины и последующее возвращение к ней. По утверждению того же Джувейни, часть подданных имама – «реставратора низаризма» Мухаммеда III, искренне обратившаяся при его отце-«реинтеграторе» в суннизм, теперь, в свою очередь, прибегая к той же тактике «такийи» была вынуждена «уйти во внутреннюю эмиграцию», скрывая теперь уже свои суннитские верования. Можно представить себе смущение, вносимое этими «шараханьями» в умы и сердца рядовых низаритов.

Джувейни также утверждал, что вскоре после прихода к власти имам Мухаммед III стал проявлять признаки постоянно прогрессирующей мании величия. Согласно иранскому историку, он, будучи крайне самовольным и вспыльчивым человеком, пренебрегал советами своих приближенных и крайне болезненно реагировал на любые попытки оспаривать его мнения, обрушивая свой гнев на всякого, кто осмеливался противоречить ему. В результате мало кто брал на себя смелость давать имаму советы, опасаясь получить в ответ гневную отповедь, а то и впасть в опалу, с последующей мучительной казнью, вплоть до расчленения, отсечение рук, ног и, напоследок, головы. Персидский хронист также сообщает, что на протяжении правления Мухаммеда III в его владениях воцарялось все большее безвластие и беззаконие. Грабежи и убийства якобы стали в «лоскутном» государстве иранских «батинитов» обычным делом. «Воровство, разбой и насилие ежедневно чинились в его государстве, с его (имама Мухаммеда III – В. А.) ведома и без оного; и он думал, что сможет оправдаться в них лживыми словами и подарками. И когда все это превысило всякие пределы, ему пришлось заплатить за свое безумие и безрассудство своею жизнью, своими женами и детьми, домом, богатством и государством». Представляется важным в очередной раз подчеркнуть, что убежденный суннит Джувейни был ярым противником исповедуемой и насаждаемой имамом-«реставратором» Мухаммедом III низаритской формы ислама и уже в силу этого не мог быть объективным наблюдателем. Тем не менее, правление имама Мухаммеда III, видимо, было действительно кровавым и крайне жестоким, даже по меркам того жестокого времени, и потому обвинения, возводимые на имама иранским хронистом, конечно, не были целиком и полностью высосаны из пальца. Как говорят, «нет дыма без огня»…

Однако в жизни низаритов описываемого времени имелся и иной, «альтернативный», отрадный аспект, чей свет пробивается – пусть даже в виде тусклых искорок – сквозь густые облака тайны и интриг, окутывающие историю «батиниткого» движения. Подобно многим другим мусульманским движениям, низариты высоко ценили ученость и образование. В многочисленных крепостях, расположенных в «батинитских» владениях, были собраны обширные и ценные библиотеки редких сочинений по различным областям знания. Эти центры книжной учености пользовались столь высоким престижем во всем «дар-аль-исламе», что со всех концов исламского мира стекались светочи науки и изящной словесности, которым низаритские владельцы библиотек великодушно давали возможность пользоваться этими ценными книгохранилищами. Суди по всему, немалую часть низаритских библиотечных запасов составляли сочинения немусульманских авторов. Эта тенденция достигла пика своего развития как раз в годы правления «свирепого деспота» и «жестокого самодура» Мухаммеда III – именно в это «время крови и слез» (если верить Джувейни «и иже с ним»). Среди других искателей знаний в аламутскую библиотеку прибыл для работы в ней один из величайших и известнейших мусульманских ученых описываемой эпохи.

Этого мужа науки, истинного «энциклопедиста», или, как сказали бы ромеи, «полигистора» – философа, математика, механика, астронома, географа, медика, комментатора Эвклида и других знаменитых греков, – звали Абу Джафар Мухаммед ибн Мухаммед Туси, но большую известность он снискал себе под именем Насир эд-Дин (аль-, или ат-) Туси. Еще юношей он поступил на службу к главному «даису» низаритов Кухистана. В период несения этой службы он написал фундаментальное сочинение об этике. По завершении своего труда ат-Туси направился из Кухистана в Рудбар, чтобы продолжить свою деятельность в библиотеке Аламута, что было вполне логичным для ученого, придерживающегося измаилитских воззрений. Имам Мухаммед III (вопреки своей инкриминируемой ему «совершенной необразованности» или, по крайней мере, «недостатку образования») выразил ученому из Кухистана свое высокое имамское благоволение и стал его всемилостивым покровителем. В период своего продолжительного (почти тридцатилетнего) пребывания в Аламуте аль-Туси написал целый ряд научных трудов по медицине, географии, музыке, оптике, минералогии, медицине, философии, теологии и астрономии (тесно связанной в то время с астрологией). Многие из них не утратили своего значения и поныне, особенно в части приводимых ученым сведений о развитии низаритского богословия в период после «кийямы». Ат-Туси настолько «заработался» в гостеприимном Аламуте, что угодил в руки монгольских завоевателей, овладевших «Орлиным гнездом» в ходе развязанной ими – когда приспел срок – против низаритов «войны на уничтожение».

Тем не менее, находчивому «энциклопедисту» удалось «вывернуться» и сохранить себе жизнь. Схваченный свирепыми монголами, получившими «установку» не оставлять никого из «батинитов» в живых, он сумел уверить их в том, что вовсе не является низаритом и не имеет с низаритами и низаризмом ничего общего. Что он был якобы насильно увезен в Аламут низаритами, державшими его там в качестве пленника. Что по своим религиозным убеждениям он – не низарит, а шиит-«двенадцатеричник» (приказа о поголовном уничтожении шиитов, в том числе «двунадесятников», монголам отдано не было). Никаких доказательств и подтверждений своим словам аль-Туси привести не мог. Однако красноречивому ученому была свойственна столь ярко выраженная сила убеждения, что монголы ему поверили. Предводитель монгольских пришельцев – хан Хулагу – был настолько впечатлен многообразием талантов и достоинств аль-Туси, что, нисколько не сомневаясь в лояльности ученого новой, монгольской власти, повелел построить для того оборудованную по последнему слову тогдашней техники обсерваторию, где даровитый