Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение.

И, посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам Своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!

Ученики ужаснулись от слов Его. Но Иисус опять говорит им в ответ: дети! как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие!

Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.

Они же чрезвычайно изумлялись и говорили между собою: кто же может спастись? (Мк. 10:17–26)

Высшая ценность, на которую направлено усилие, определяет, что следует превознести, а что – подчинить в ходе жизни человека и общества. Если в приоритете оказываются безопасность или власть, то все остальное становится предметом философии целесообразности. В долгосрочной перспективе это приводит к развитию бескомпромиссной, слабой личности (общественной среды) или внутренним противоречиям и социальному хаосу:

Иисус сказал: У человека были гости, и, когда он приготовил ужин, он послал своего раба, чтобы он пригласил гостей. Он пошел к первому, он сказал ему: Мой господин приглашает тебя. Он сказал: У меня деньги для торговцев, они придут ко мне вечером, я пойду (и) дам им распоряжение. Я отказываюсь от ужина. Он пошел к другому, он сказал ему: Мой господин пригласил тебя. Он сказал ему: Я купил дом, и меня просят днем. У меня не будет времени. Он пошел к другому, он сказал ему: Мой господин приглашает тебя. Он сказал ему: Мой друг будет праздновать свадьбу, и я буду устраивать ужин. Я не смогу прийти. Я отказываюсь от ужина. Он пошел к другому, он сказал ему: Мой господин приглашает тебя. Он сказал ему: Я купил деревню, я пойду собирать доход. Я не смогу прийти. Я отказываюсь. Раб пришел, он сказал своему господину: Те, кого ты пригласил на ужин, отказались. Господин сказал своему рабу: Пойди на дороги, кого найдешь, приведи их, чтобы они поужинали. Покупатели и торговцы не войдут в места моего отца[523].

Человек, который верит в то, чем он владеет, а не в то, что он отстаивает, не сможет пожертвовать собственностью ради спасения души. Когда возрождение хаоса и неопределенности заставит сделать выбор, он обязательно предпочтет то, что он накопил, а не то, кем он мог бы быть. Это решение ослабит его личность, отнимет способность справляться с тяжким бременем собственного сознания, обратит ко лжи, и он начнет страдать от страшной болезни, которая приведет к патологическому состоянию общества.

Если с устремлений человека не снять губительных ограничений, если высшим идеалом останется, например, чувственное удовольствие, социальное признание, власть или материальная безопасность, то восприятие действий и помыслов, противоречащих этими целям, будет сильно искажено. Сознание, порабощенное презренным хозяином, будет считать благие порывы злом. Они не расцветут, а зачахнут, закостенеют и в нужную минуту не помогут спастись. Отсутствие развития и связанное с ним болезненное состояние уменьшают гибкость и умение приспосабливаться к превратностям судьбы. Из-за них любой вызов, который бросает жизнь, кажется катастрофой и сулит бесконечные страдания, разочарования и безнадежное, бессмысленное, жалкое существование. Миф о пути рассказывает об изгнании из рая, трагичности бытия и последующем искуплении, в котором отчаянно нуждается простак, то есть истинный человек. Отождествлять себя с группой – значит отрицать простодушие и потому потерять всякую надежду.

Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?

Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф. 25:44–45).

На словах и в фантазиях мы создаем модель самих себя, но она плохо согласуется с реальными возможностями процедурной памяти, воображения и мышления. Такое отсутствие единства и умышленное невнимание к истине означает, что существует набор потенциальных действий, образов и мыслей, которые являются аномальными, то есть противоречат идеальному поведению («я не мог этого сделать»), допущениям («я не мог этого представить») или верному пониманию («я не мог так думать»). Патологическое использование этой модели (подмена действительности ущербной теорией, воплощенной в фантазии) ограничивает приспособление к неожиданным ситуациям и происходящим переменам. И уделом человека становится безграничное, постоянно растущее страдание.

В Аду я буду. Ад – я сам. На дне

Сей пропасти – иная ждет меня,

Зияя глубочайшей глубиной,

Грозя пожрать. Ад, по сравненью с ней,

И все застенки Ада Небесами

Мне кажутся[524].

Дьявол, традиционное воплощение зла, отказывается признавать несовершенство. Он не в силах произнести: «Мои действия и представления были ошибкой». В качестве расплаты за гордыню его ждут вечные муки – он отказывается от покаяния, исповеди и примирения, навсегда оставаясь духом, который отрицает и отвергает.

Смирись же наконец!

Ужели места нет в твоей душе

Раскаянью, а милость невозможна?

Увы! Покорность – вот единый путь,

А этого мне гордость не велит

Произнести и стыд перед лицом

Соратников, оставшихся в Аду,

Которых соблазнил я, обещав

Отнюдь не покориться – покорить

Всемощного. О, горе мне! Они

Не знают, сколь я каюсь в похвальбе

Кичливой, что за пытки я терплю,

На троне Адском княжеский почет

Приемля! Чем я выше вознесен

Короною и скипетром, – паденье

Мое тем глубже. Я превосхожу

Других, – лишь только мукой без границ.

Вот все утехи честолюбья! Пусть

Я даже покорюсь и обрету

Прощенье и высокий прежний чин;

С величьем бы ко мне вернулись вновь

И замыслы великие. От клятв

Смиренья показного очень скоро

Отрекся б я, присягу объявив

Исторгнутой под пытками. Вовек

Не будет мира истинного там,

Где нанесла смертельная вражда

Раненья столь глубокие. Меня

Вторично бы к разгрому привело

Горчайшему, к паденью в глубину

Страшнейшую. Я дорогой ценой

Купил бы перемирье, уплатив

Двойным страданием за краткий миг.

О том палач мой сводом, посему

Далек от мысли мир мне даровать,

Настолько же, насколько я далек

От унизительной мольбы о мире.

Итак, надежды нет[525].

Такой отказ – неспособность признать неправоту и необходимость что-то изменить – убивает надежду и обрекает на существование в адской бездне. Тот, кто отрицает действительность,