Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

самом деле, появляется как второй Моисей и предлагает духовное (внутрипсихическое) царство как истинную Землю обетованную[557]. Он, очевидно, наделен властью сделать это предложение при явном содействии Моисея – как и Моисею, власть дана ему свыше (как и подобает божеству солнца):

По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет.

И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие.

При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии.

Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте.

И, услышав, ученики пали на лица свои и очень испугались (Мф. 17:1–6).

Как и Моисей, Христос произносит свою самую знаменитую проповедь (которую Нортроп Фрай называет развернутым комментарием к Десяти заповедям) на вершине горы. Фрай отмечает, что Закон Моисея основан на запрете и перечисляет то, чего делать нельзя – «не убий», «не укради»… Послание Христа, напротив, скорее похоже на увещевание, описание добродетели – «возлюби…», «блаженны…»[558]. Это преобразование обусловлено развитием и совершенствованием нравственного сознания. Людям, погрязшим, так сказать, в грехе, легче усвоить, что для них безусловно опасно и за чем нужно пристально следить. Как только появляется определенная ясность духа благодаря добросовестному и дисциплинированному исполнению традиции, человек получает возможность определить, что есть благо. Он понимает, что следует делать, а не чего нужно избегать. По тому же принципу отличаются нравственные устои подростка и взрослого: строгие требования принадлежности к группе помогают все более независимому ребенку влиться в общество и совершить скачок от младенчества к зрелости. Дисциплина, то есть необходимость следовать правилам, является важным условием формирования гибкости взрослого, но ее не следует путать с подлинной нравственностью зрелого человека, который может создавать новые правила и пересматривать способы приспособления к обстоятельствам. Это также не означает, что «иудейская» мораль – подростковая, а «христианская» – взрослая. Ветхий Завет изобилует примерами противостояния пророков тираническому порядку[559]. Контраст между жестким догматизмом и ответственным творчеством следует искать внутри вероучений, а не сравнивая разные религии.

Появление и развитие закона – высеченной в камне нравственной мудрости прошлого – впервые делает существующую процессуальную и эпизодическую структуру культуры явно сознательной. Заповеди просты, они легко запоминаются и могут стать некоей «общей точкой отсчета». Преимущества абстракции – возможность словесной передачи и быстрого обобщения – делают ветхозаветный закон мощной силой, помогающей установить и поддерживать порядок. Тем не менее этот перечень правил имеет глубокие внутренние структурные ограничения. Он не настолько самодостаточен, чтобы действительно воплощать природу процедурной морали (иерархически организованной, изменчивой и зависящей от контекста). Он не поможет справиться со страданиями, вызванными конфликтом обязанностей, – определить приемлемое поведение, когда ситуация побуждает к противоречивым действиям (когда один из перечисленных нравственных устоев вступает в спор с другим). Установление фиксированного права также ограничивает способность к суждению и выбору, снижая гибкость адаптации, что может быть очень опасно при изменении окружающей среды:

Остерегайтесь, чтобы никто не ввел вас в заблуждение, говоря: «Вот он здесь!» или «Вот он там!» Ибо Сын Человеческий внутри вас. Следуйте за ним.

Те, кто ищет, найдут его.

Тогда идите и проповедуйте Евангелие Царства.

Не устанавливайте никаких правил сверх тех, что я дал вам, и не пишите закона, подобно законникам, чтобы он не сковал вас[560][561].

Как только список запретов, полный внутренних ограничений, будет выполнен, он должен уступить место более абстрактной и гибкой форме нравственности, основанной на представлении о том, что должно быть.

Описания попыток Христа выйти за пределы (опасных, но необходимых) ограничений, налагаемых приверженцами букве закона, принимают форму повествования о парадоксе. Можно сказать, что Спаситель представляет (или символизирует) ряд гордиевых узлов – моральных дилемм, – которые возникают как неизбежное следствие структуры ветхозаветного закона. Он играет в смертельную игру со светскими представителями традиционного порядка, представленными в Новом Завете в образе фарисеев и книжников, предлагая им решить головоломки наподобие коанов, которые присутствуют в их собственных верованиях:

В субботу, первую по втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками.

Некоторые же из фарисеев сказали им: зачем вы делаете то, чего не должно делать в субботы?[562]

Иисус сказал им в ответ: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним?

Как он вошел в дом Божий, взял хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме одних священников, и ел, и дал бывшим с ним?[563]

И сказал им: Сын Человеческий есть господин и субботы.

Случилось же и в другую субботу войти Ему в синагогу и учить. Там был человек, у которого правая рука была сухая.

Книжники же и фарисеи наблюдали за Ним, не исцелит ли в субботу, чтобы найти обвинение против Него.

Но Он, зная помышления их, сказал человеку, имеющему сухую руку: встань и выступи на средину. И он встал и выступил.

Тогда сказал им Иисус: спрошу Я вас: что́ должно делать в субботу? добро, или зло? спасти душу, или погубить? Они молчали.

И, посмотрев на всех их, сказал тому человеку: протяни руку твою. Он так и сделал; и стала рука его здорова, как другая.

Они же пришли в бешенство и говорили между собою, что́ бы им сделать с Иисусом (Лк. 6:1–11).

Аналогично:

Случилось Ему в субботу прийти в дом одного из начальников фарисейских вкусить хлеба, и они наблюдали за Ним.

И вот, предстал пред Него человек, страждущий водяною болезнью.

По сему случаю Иисус спросил законников и фарисеев: позволительно ли врачевать в субботу?

Они молчали. И, прикоснувшись, исцелил его и отпустил.

При сем сказал им: если у кого из вас осёл или вол упадет в колодезь, не тотчас ли вытащит его и в субботу?

И не могли отвечать Ему на это (Лк. 14: 1–6).

Также:

И, проходя, увидел человека, слепого от рождения.

Ученики Его спросили у Него: Равви́! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?

Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии.

Мне должно делать