Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

вспомнить, как они учились вести себя. То же самое можно сказать и о взрослых: существование морали, этой изнанки социального поведения, предшествует формированию представлений о ней и ее рациональному обоснованию. На самом базовом уровне нравственность – это эмерджентное свойство социального взаимодействия, воплощенное в индивидуальном поведении, обоснованное (бессознательно) в процедурном знании и скрыто присутствующее при определении ценности предметов и явлений.

Из всего сказанного естественно вытекают два вопроса: (1) можно ли выделить из наблюдения за отношениями в обществе характерные правила или модели поведения, и если можно, (2) что это за правила. Культура первобытной группы обусловливает взаимодействия между ее членами, формирует общие ожидания и делает предсказуемыми столкновения между представителями этого сообщества, обладающими разной значимостью, силой и властью. Сам факт наличия устойчивой иерархии предполагает существование сложной процедурной морали (и скрытой системы ценностей). Социальные животные следуют определенным законам подчинения. Это является фактическим признанием сложных нравственных принципов, которые можно рассматривать как неизбежные эмерджентные свойства постоянного коллективного взаимодействия. Если кто-то регулярно мерится силами, это сулит опасность для всей группы. Сообществу грозит повышенный риск нападения извне и снижение биологического репродуктивного и абстрактного творческого потенциала, если какие-то его члены постепенно или полностью теряют власть. Физическая конкуренция между социальными животными, необходимая для установления господства, обычно имеет ритуальный характер и заканчивается задолго до причинения серьезных травм или смерти. Например, звери вырабатывают сигналы, которые сообщают о готовности прекратить борьбу за власть. Победитель обычно уважает эти знаки. Самый могущественный член группы может занять в ней лидирующую позицию – по крайней мере, в некоторых обстоятельствах, – но доминирование всегда ограничено. Вожак стаи должен вести себя так, как будто его власть ограничена признанием необходимости сохранения целостности группы и защиты ее членов – даже если все они слабее его. Это ограничение, частично проявляющееся в социальной привязанности, является предпосылкой возникновения сложной абстрактной нравственности. Она берет начало во врожденном процедурном знании, ставшем достоянием общества, которое по своей сути бессознательно, то есть не представлено и не описано. Здесь нетрудно распознать повеление ветхозаветных пророков обращаться со слабыми так, как будто они тоже представляют ценность, или даже заповедь возлюбить своего ближнего и врага как самого себя. Рассмотрим первую проповедь Христа:

И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать.

Ему подали книгу пророка Исаии; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано:

Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное.

И, закрыв книгу и отдав служителю, сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него.

И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами.

И все засвидетельствовали Ему это, и дивились словам благодати, исходившим из уст Его, и говорили: не Иосифов ли это сын?

Он сказал им: конечно, вы скажете Мне присловие: врач! исцели Самого Себя; сделай и здесь, в Твоем отечестве, то́, что́, мы слышали, было в Капернауме.

И сказал: истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве.

Поистине говорю вам: много вдов было в Израиле во дни Илии, когда заключено было небо три года и шесть месяцев, так что сделался большой голод по всей земле, и ни к одной из них не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую; много также было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина.

Услышав это, все в синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его; но Он, пройдя посреди них, удалился.

И пришел в Капернаум, город Галилейский, и учил их в дни субботние.

И дивились учению Его, ибо слово Его было со властью (Лк. 4: 16–32).

Или это:

И, выйдя оттуда, Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские.

И вот, женщина Хананеянка, выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется.

Но Он не отвечал ей ни слова. И ученики Его, приступив, просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами.

Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева.

А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне.

Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам.

Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их.

Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час (Мф. 15: 21–28).

В Небесное Царство Христа попадали не только чужеземцы (неслыханная новость), но и все, кого господствующая мораль считала недостойными или грешными: блудницы, сборщики податей, больные, безумные и, самое главное, недруги. Это, конечно, не падение нравственности и не создание анархической общины, где все равны и, следовательно, одинаково бесполезны (где нераскаявшийся палач и истинный святой разделяли бы равное величие), но изображение государства, где прошлая жизнь или условия рождения, какими бы жалкими они ни были, не определяют ценности настоящего и возможностей будущего.

Исключительная радикальность этой точки зрения глубоко встревожила традиционалистов в обществе Иисуса Христа. Его пример служил упреком их поступкам, его философия угрожала целостности самых непреложных убеждений. Поэтому они постоянно пытались заманить его в ловушку и вынудить на безусловно преступное или еретическое высказывание. Все это часто оборачивалось против них:

Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах.

И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице; итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет?

Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня, лицемеры? Покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли Ему динарий.

И говорит им: чье это изображение и надпись?

Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.

Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли (Мф. 22:15–22).

Также:

Когда Он говорил это, один фарисей просил Его к себе обедать. Он пришел и возлег.

Фарисей же удивился, увидев, что Он не умыл