Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Но Господь сказал ему: ныне вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства.

Неразумные! не Тот же ли, Кто сотворил внешнее, сотворил и внутреннее?

Подавайте лучше милостыню из того, что́ у вас есть, тогда всё будет у вас чисто.

Но горе вам, фарисеям, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей, и нерадите о суде и любви Божией: сие надлежало делать, и того не оставлять.

Горе вам, фарисеям, что любите председания в синагогах и приветствия в народных собраниях.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что вы – как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того.

На это некто из законников сказал Ему: Учитель! говоря это, Ты и нас обижаешь.

Но Он сказал: и вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них.

Горе вам, что строите гробницы пророкам, которых избили отцы ваши: сим вы свидетельствуете о делах отцов ваших и соглашаетесь с ними, ибо они избили пророков, а вы строите им гробницы.

Потому и премудрость Божия сказала: пошлю к ним пророков и Апостолов, и из них одних убьют, а других изгонят, да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира, от крови Авеля до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом. Ей, говорю вам, взыщется от рода сего.

Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли, и входящим воспрепятствовали.

Когда Он говорил им это, книжники и фарисеи начали сильно приступать к Нему, вынуждая у Него ответы на многое, подыскиваясь под Него и стараясь уловить что-нибудь из уст Его, чтобы обвинить Его (Лк. 11:37–54).

Умение Христа обходить словесные ловушки приводила фарисеев в ярость, и они с еще бо́льшим коварством пытались загнать его в угол:

И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?

Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22:35–40).

Сила этого совершенно неожиданного ответа в сочетании с очевидным владением традиционными знаниями (Мф. 22:42–45) временно заставила книжников и фарисеев замолчать:

И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его (Мф. 22:46).

Ответ Христа означал, что нравственность должна опираться на совесть человека, а не на традицию. Верховенство закона сменилось господством духа, запреты – увещеванием. Любить Бога – значит слушать голос истины[572] и действовать в соответствии с ее посланиями, то есть любить ближнего своего как самого себя. Нужно не просто быть приятным в обращении, вежливым и дружелюбным, но ценить других наравне с собой и действовать в соответствии с этим убеждением, ведь, несмотря на внешний облик, все мы являемся образом и подобием Бога. Этот переход означает установление активного динамического баланса конкурирующих желаний людей при сохранении либо творческом изменении общества или окружающей среды и удовлетворение личных и межличностных потребностей в соответствии с происходящими преобразованиями, а не с требованиями власти или привычными догматами. Таким образом, процесс, посредством которого рождается традиция, неизбежно вступает в противоречие с самой традицией:

Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение; ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех: отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, и невестка против свекрови своей (Лк. 12: 51–53).

Это истинная смерть бездумной приверженности авторитету, присущей законам архаичного общества:

В обычные времена, когда культура стабильна и ее устои почитаются на протяжении веков, отец передает традиционные ценности сыну, после того как тот пройдет обряд посвящения в период полового созревания, и внушает уважение к ним. Такие периоды и характерное для них мышление отличаются отсутствием проблемы конфликта поколений или лишь малейшим намеком на него.

Не стоит обманываться разнообразными переживаниями нашего «необыкновенного» века. Для стабильной культуры характерно монотонное однообразие отцов и сыновей. Это означает лишь то, что отцовский канон обрядов и правил, делающих юношу взрослым, а его родителя – старшим, имеет бесспорное влияние, и молодой человек совершает предписанный ему переход во взрослую жизнь так же естественно, как отец встречает старость.

Однако из этого правила есть одно исключение. Это творческая личность – герой. Как говорит Барлах, герой должен «пробудить спящие образы будущего, вывести их из мрака ночи, чтобы дать миру новое, лучшее лицо». Это неизбежно превращает его в нарушителя старого закона. Он становится врагом привычной системы управления, культурных ценностей и суда совести и потому вступает в конфликт с отцами. В этом противостоянии «внутренний голос» – приказ надличностного или архетипичного отца, который желает, чтобы мир изменился, – сталкивается с обычной отцовской позицией личности, поддерживающей старый закон. Этот конфликт лучше всего выражен в библейском повелении Иеговы Аврааму: «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего [и иди] в землю, которую Я укажу тебе» (Быт. 12:1), который Мидраш (Bin Gorion, Sagen der Juden, Vol. II, Die Erzvater, XI) толкует как приказ Аврааму уничтожить богов его отца. Послание Иисуса – лишь продолжение того же конфликта; все это повторяется в любой революции. Неважно, противоречат ли новые картина мира и образ Бога старым представлениям или отеческой позиции личности, поскольку отец всегда символизирует старый порядок и, следовательно, старую картину бытия, характерную для его культурного канона[573].

На каком принципе основывается господство духа, а не закона? На уважении к героической природе личности. Бессознательный архаический человек имитирует определенные формы адаптивного поведения, объединенные в процедурную структуру, хранящую все другие способы приспособления к сложившейся ситуации, которым также можно подражать, эпизодически/семантически представленные в мифе. Донаучные культуры считали первоначальную модель адаптации деянием богов. Во-первых, она является примером архетипического, то есть надличностного, образца действий, направляющих творческое исследование, а во-вторых, она вызывает подражание и потому обладает силой. Все поступки, изменяющие историю, которые впоследствии копируют люди, соответствуют образу божественного героя, олицетворяющего творческий потенциал. Для первобытного человека именно последствия такого героизма и конкретные модели поведения составляют сущность прошлого. Однако процесс подражания и его абстрактные варианты позволяют постоянно