Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов

Об этом мы и поговорим в следующей части книги.

ЧАСТЬ III

Личность и совместность

родословная «жизни сообща»

ГЛАВА 9

Новые карты психологии

Психология постоянно находится в кризисах. Кто бы к нам, психологам, ни обратился, у нас всегда кризис.

Некогда Лев Семенович Выготский, цитируя Франца Брентано, с грустью говорил: «Беда, что у нас много психологий, но у нас нет одной психологии».

Я сегодня скажу по-другому: счастье, что у нас много психологий, а нет монопсихологии. Да здравствуют разные психологии, которые помогают строить достойные образы жизни!

В этом кто-то видит беду и проблему, а я – надежду.

Для чего мы, решившиеся назваться психологами, приходим в этот мир и, влюбляясь в психологию, отстаиваем ее, отстаиваем копьями, отстаиваем душами? В чем смысл психологии и – многих психологий?

Я убежден, что мы с коллегами не просто занимаемся исследованиями реальности, а каждая психология приумножает миры, каждая психология – это не попытка редукции всего предшествующего к какой-то единой концепции, а новая конструкция.

Так психология раскрывается в качестве науки о взращивании и изобретении разнообразия.

Проблема или надежда?

Разных психологий страшатся. От психологии часто хотят единого фундамента и простых решений для любых ситуаций, особенно для ситуаций перемен и неопределенности.

У каждого великого психолога был свой соблазн сказать: «Я знаю, как надо».

…Только я прав – Зигмунд Фрейд. Только я прав – Альфред Адлер, только я прав – Абрахам Маслоу, только я прав – Жан Пиаже…

Но на самом деле мудрый психолог глубинно понимает, что, кроме комфортного эгоцентризма, для жизни потребуется и децентрация (как назвал ее Жан Пиаже в своих исследованиях детского мышления), то есть способность рассматривать явление не только со своей собственной позиции, но и с позиции другого человека.

Каждый раз, когда очередной сторонник некой психологической концепции восклицает: «Насколько прекрасен освоенный мной подход, и разве имеют значение другие?! Вот ведь правильный путь!» – перед нами или «детская болезнь эгоцентризма» у неофита (что чаще всего простительно), или же, что заметно хуже, произносит такое человек, находящийся во власти страха, страха изменений или страха посмотреть на обстоятельства жизни не в шорах, а открытым взглядом.

Когда психологический метод изолируется (как бы он ни был хорош), он сужается до психотехники, до роботизированного подхода к человеку.

К нашему счастью, психологические науки – это науки, где можно сказать «нет» монологизму и включиться в конструирование разнообразия.

Психология каждой особенной школы – психология Виктора Франкла, психология Жана Пиаже, психология Льва Выготского, психология Карла Роджерса и т. д. – не просто исследует реальности, она создает разные реальности, новые смысловые миры, в которых мы начинаем жить.

Неправда простых формул

Мой знаменитый коллега Джон Уотсон в 1913 году создал бихевиоризм и предложил схему, на которую по множеству поводов ориентируются миллионы людей во всех странах мира.

Как эта схема называется? «Стимул → реакция».

Я обожаю американские учебники психологии. Там есть два раздела: русский бихевиоризм и американский бихевиоризм. Русские бихевиористы (хотя у нас их не принято называть бихевиористами) – Павлов, Бехтерев, американские – Скинер, Уотсон и др.

Павлов и Уотсон говорят: «Стимул → реакция». Потом появляются лидеры нового времени, например Ричард Докинз, и предлагают другую, но столь же прямую схему: «Ген → поведение». Наконец, выходят на сцену нейрокогнитивисты (многих из которых я нежно люблю) со своей формулой: «Нейрон → мысль».

Три логики трех научных эпох. За всеми – замечательные научные и практические достижения.

Но как любил повторять Ваня Солнцев в повести «Сын полка»: «Неправда ваша».

Даже сами метафоры, наделяющие мозг теми или иными психологическими характеристиками (бодрствующий мозг, эмоциональный мозг, мотивированный мозг, наконец, когнитивный мозг…), подталкивают к «опрощению жизни», как и многие другие гипотезы тождества физического и психического.

На лекциях я иногда показываю тысячерублевую купюру, нашу, родную. Если я буду применять методы биохимика, подвергну ее самому точному анализу, пойму ли я, откуда берется ее покупательная способность? Разберусь ли в этом, если достану электронный микроскоп и буду изучать материал купюры на уровне молекул?

Сколько бы мы ни изучали мозг, из его физиологии мы не поймем ни то, откуда берется разум, ни то, откуда берется и возникает наша личность.

Есть слова, которые трудно перевести. Я спросил своего грузинского коллегу: «Как перевести на русский язык слово "генацвале"?» Он посмотрел на меня скептически, стал мяться и сказал: «Ну как бы вам сказать? Можно так: это словно у вас в России "дорогой мой", только в тысячу раз больше». То же самое можно сообщить применительно к мозгу и сознанию: это «дорогой мой», но в тысячу раз больше.

Упрощения в науке обычно используются как инструменты для упрощающих идеологий; и уже не всегда различим их след, когда идеологии порождают другие психологии – резкого опрощения реальности, наполнения реальности абсурдом.

К тем из нас, кто был октябренком, подходили и спрашивали: «Кто это у тебя смотрит со значка на лацкане?» Там был изображен улыбающийся кудрявый ребенок. И октябренок отвечал: «Разве вы не знаете? Это дедушка Ленин». И смотрел на нас всех кудрявый дедушка лет пяти. Но мы этого не замечали, потому что психология «кудрявых дедушек», психология абсурдного упрощения, начинала нами владеть.

Игры с успехом

Нечто подобное происходит сегодня у нас в последние десятилетия, когда вслед за критикой советского «коллективизма без берегов» показался столь естественным «индивидуализм без берегов». Словно каждый подходит к другому и спрашивает: «Лидером будешь?»

Я люблю слово «лидерство». Но вообразите, что вы подходите к Пушкину и спрашиваете: «Александр Сергеевич, а какая у вас стратегия успеха? Вы можете ею поделиться?» Пушкин не применял стратегии успеха, он бы не понял, о чем идет речь, он общался с иными реальностями и музами.

Как никогда опасна для нас психология «легких успехов», гипнозы этих «психологий успеха», когда мы приходим и предлагаем людям сыграть в ту или иную опасную игру. От игры в «простого человека» переходим к «игре в лидера», от надежды стать личностью – к «игре в личность».

Психология равнодушия приходит сегодня в виде тех методов, с которыми боролся гениальный Эрих Фромм, когда выступал против дианетики Л. Рона Хаббарда. Фромм говорил, что когда мы быстро хотим достичь искусственного счастья (или обещаем помочь его достичь), то превращаемся из исследователей и «человековедов»