Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов

Индивидуальность отстаивают.

Индивид появляется как носитель индивидуально-типической совместной программы, в движении каждого из индивидуумов раскрываются биогенетические законы, и если слегка напрячь слух, то легко расслышать вой динозавров и всю прочую эволюцию. Но проявления человечности на всем пути от индивида к индивидуальности возникают именно благодаря образу «жизни сообща».

Поэтому для меня психология личности – это вершина психологии совместности.

Они немыслимы одна без другой. Если бы не было психологии совместности, исторической психологии, социальной психологии, психологии больших и малых социальных групп, то мы не смогли бы перейти к пониманию роли индивидуальности в истории культуры.

Психология личности не будет срабатывать без социальной психологии, исторической психологии, но одновременно – и без эволюционной биологии, биопсихологии и социобиологии. Феномен личности не сможет быть понят, если мы не рассматриваем его через призму эволюции.

Поэтому я говорю: да, личность в процессе социализации осваивает типовые программы развития, установленные в обществе. Но если бы она осваивала только социализацию, мы жили бы в вечном дне сурка. Всё бы повторялось, и были бы мы вечными рабами тех или иных традиций, причем традиций, неспособных к обновлению, традиций, из которых уже ушли жизнь и смысл.

Ведь что такое сегодняшняя традиция? Это вчерашняя инновация. Ее создателями, инноваторами оказывались те, кто в ситуациях вызовов непредсказуемости были готовы свою индивидуальность отстаивать, то есть принимать необычные решения и вести себя странным с традиционной точки зрения образом.

Верность профессии психолога предполагает сегодня наличие особого рода мужества, поскольку призвана отстаивать не только свое, но и чужое право на индивидуальность – в мире, где принято провозглашать право на равнодушие, на единообразие, на «безмысленное существование».

Поэтому, невольно цитируя декартовское «я мыслю, следовательно, я существую», – я рискну продолжить: я сомневаюсь, следовательно, мыслю. И далее: я мыслю, значит – я верю в будущее. Эта триада, может быть, избыточно оптимистична, но когда вспоминаешь об опыте редакции «Нового мира», то продолжаешь верить в нее.

Годы идут, а я не утрачиваю эволюционного оптимизма. Вчитываясь в мысли разных исследователей, изучающих природу потенциала человека, я по-прежнему продолжаю надеяться, что ценностным выбором нашей цивилизации станет императив переговоров и сотрудничества, накопления стратегии согласия между людьми, народами и странами. Если выбор этого ценностного императива произойдет, то… кто знает, может, и нам с вами удастся убедиться в том, что самая могущественная сила на земле – это сила человеческого потенциала. И я верю в то, что станет само собой разумеющимся стремление двигаться от обитания в сером пейзаже стираемых различий – к достойной жизни в мире, где разнообразие приносит радость.

● 

Следующая глава – о фальшивых подменах, которые совершаются иногда и от имени психологии, а часто от имени всевозможных «наук об успешности».

Поговорим о том, как пафос лидерства может использоваться лишь в качестве маски конформизма, требования «приспособиться наилучшим образом» к тому, что никак не связано с твоими собственными личностными смыслами. И о том, каким может быть настоящее лидерство в эпоху сложного мира.

ГЛАВА 10

Лич ность напрокат и возвращение к свободе

Конвейер сфабрикованного счастья

В 2018 году стадион «Олимпийский» был заполнен до отказа состоятельными людьми, собравшимися на выступление Энтони Роббинса (билеты на этот разовый «тренинг личностного роста» стоили от 20 до 500 тысяч рублей).

Работа Энтони Роббинса основывается на старом добром комплексе неполноценности, который найдется у многих из нас. И у меня, например, он есть. Если бы я был его промоутером, я бы сказал: «Внимание! Я знаю, как превратить комплексы неполноценности в комплексы полноценности».

Я не хочу его судить: он просто эффектно упаковал многие известные приемы из разных техник личностного роста.

Интереснее понять наше загипнотизированное население, которое по-прежнему ждет простых решений.

На примере триумфа Роббинса мы обнаруживаем уникальный дефицит такого «товара в культуре», как личность. Жажду настолько простого решения вопросов, связанных с личностью, чтобы оно происходило именно в режиме конвейерного производства.

Это удивительное массовое производство личности как такого товара, который можно продать, мне напоминает сюжет «Волшебника Изумрудного города», когда к Гудвину приходили и спрашивали, что у него в кладовочке. И кому – счастья, кому – смелости. И, конечно, Дровосеку подарили сердце.

В 1950 году Эрих Фромм публикует блестящую статью «Дианетика: искателям сфабрикованного счастья». Она посвящена Рону Хаббарду, который создал религию культа успеха, обеспеченную технологией упаковки человеческого сознания в строго определенные рамки и процедуры. И сегодня у нас конкурс, который можно было бы благодаря Роббинсу назвать «Мистер личность».

Сегодня в мире (я не говорю – в России, и хочу сделать на этом особый акцент) эпидемия, которую я называю «лидероманией». И если раньше собирались люди и спрашивали: «Третьим будешь?» – то сегодня собираются и говорят: «Слушай, лидером будешь?»

И вполне либеральная по виду мода на массовое производство лидеров удивительно выражает ту самую установку на «простое решение сложных вопросов», которое Георгий Щедровицкий и характеризовал как основание фашизма.

Дефицит личности как предпосылка лидеромании

Если вы так или иначе хотите от кого-то подзарядиться, стать сильнее, усилить свое собственное «я», но вместо этого вам дают матрицу и готовые клише, то мы встречаемся с личностью напрокат. Но клише работает только в стандартных ситуациях. Более того, клише, если ты в него поверишь, рано или поздно приведет к тяжелейшему неуспеху. Возникает симуляция успеха, после которой ждет горькое и тяжелое разочарование. После эйфории наступают последствия опьянения.

В разные времена в разных странах складываются различные культурно-исторические модели успеха. Одни возникают спонтанно, другие отчетливо навязываются и формируются идеологически. (Ведь любая идеология строит модели успеха и для государства, и для отдельных его граждан.)

У нас по-прежнему с лидерством связана маскулинная модель успеха «Ты – альфа-самец. Ты – лидер. Ты – тот, кто может победить другого».

Но эта модель спринтеров с психологией временщиков ничего общего не имеет с теми моделями, которые связаны с моралью, с нравственностью и с совестью. У Юрия Лотмана есть блистательная работа «Декабрист в повседневной жизни», где говорится, что ты можешь потерять жизнь, но ты не должен потерять честь; для лучшей части дворянства именно честь – ключевая модель успеха.

Другими словами, есть модели успеха из культуры полезности, они обычно и культивируются. Но есть другие модели успеха, определяемые культурой достоинства.

И здесь мы сталкиваемся с разрывом, общаясь особенно с подрастающим поколением. Мы им говорим: «Стань успешным». А что мы в это вкладываем? Если я приду со своими моделями культуры достоинства, а молодой человек проиграет в жизни и сгорит