Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов

Меня иногда спрашивают: согласен ли я с формулой «Прав тот, кто счастлив»?

Я отвечаю, что для меня это вариация на тему «Победителей не судят». На самом деле хитрая стратегия счастья заключается в том, чтобы (так говорили мудрые философы) не стремиться к счастью, а ставить задачи и решать их. А как только я ставлю конечную цель «быть счастливым», у меня много шансов стать глубоко несчастным.

Все эти вопросы ведут нас к проблеме свободы воли и ее моральных оснований. Без аксиоматики нравственности невозможно жить с непохожими людьми.

Мой коллега, психолог Дмитрий Леонтьев (внук Алексея Леонтьева) организовал конференцию на тему «Счастье за пределами благополучия». У тебя может не быть благополучия, даже физического. Но вдруг, когда ты видишь, как твое дело совершается, когда ты видишь, что твоя самоотдача и твои дела значимы, когда ты видишь, что мир изменился так, что в нем стало лучше, – тогда ты даешь людям ценностную перспективу.

Нужно то, что Пушкин называл «самостоянием», а не стояние на костылях или на имитаторах.

● 

Что можно сформулировать в качестве вывода? Что индивидуализация, самобытность, необходимая автономия личности – все это не синонимы, а скорее антонимы индивидуализма.

Вернемся чуть назад, к предыдущим главам, где мы обсуждали эволюционный смысл порождения совместности.

Именно культура совместности, или (как более грамотно говорят многие современные ученые) «жизнь сообща», послужила одним из мощнейших драйверов при переходе от простоты к сложности.

ГЛАВА 11

Две базовые потребности: жизнь в сообществе и сохранение индивидуальности

Начну с замечательной формулы Сенеки: «Возрази же хоть что-нибудь, чтобы нас стало двое!».

Несмотря на темп обусловленных культурой преобразований, у людей есть две базовые потребности, которые цивилизация видоизменяет, но не способна отменить. Они одинаково непреодолимы, но противоположно направлены: тяготение к жизни в сообществе и стремление сохранить собственную уникальность.

И одно с другим уживается не просто.

Среди каверзных вопросов для психологии – если эти две потребности необходимы и естественны, то почему людям совместное существование дается с таким трудом?

Парадокс этого противоречия тем более интригует, что обе эти потребности вырастают из единого источника.

Этот источник – индивидуальные различия, которые закономерно увеличиваются в ходе развития живой материи.

Почему это так?

Великий математик, генетик и эволюционист Рональд Фишер вывел теорему, которая упрощенно может быть переформулирована следующим образом: увеличение разнообразия индивидов повышает их общую приспособленность. Иначе говоря, мы существуем, пока мы неодинаковы.

● 

Один из классиков биопсихологии Владимир Александрович Вагнер на заре ХХ века показал, как меняется образ «жизни сообща» в ходе эволюции. Он показал, что критерием эволюционного прогресса сообщества оказывается степень разнообразия членов этого сообщества.

На уровне простейших живых существ отклонение от видотипичных программ поведения минимально. Но чем выше мы поднимаемся по эволюционной лестнице развития сообществ, тем больше в них проявляется вариативность индивидуальности.

При восхождении от рыб через птиц к млекопитающим и приматам нарастает отклонение от типовых программ поведения рефлекторного и инстинктивно-подобного типа благодаря увеличению количества программ, готовых к встрече с неопределенностью. И когда развитие доходит до приматов, а потом и до человека, выигрыш от совместности нарастает именно благодаря простору для индивидуальных различий и непредсказуемости их проявления в новых ситуациях.

Такова эволюционная логика, которая приводит к уникальному парадоксу персонализации.

● 

Если индивидуальная уникальность самоценна, то она требует механизма защиты. Таким механизмом служит установка на сохранение собственного «я». Эта установка особенно сильна у человека, поскольку разнообразие людей определяется не только разнообразием их поведения и физических возможностей, но и разнообразием сложных внутренних миров.

В потребности уберечь свое приватное пространство и не утратить внутреннее достоинство проявляется потребность, препятствующая разрушению «я».

Охрана собственного «я» – неизбежный результат индивидуальной неповторимости. Но и потребность жить в сообществе может рассматриваться как обусловленная той же причиной.

Почему неидентичные индивиды кооперируются? Это предопределено тем, что любой из них, будучи уникален, неминуемо имеет как сильные, так и слабые стороны, а значит, превосходя других по одним свойствам, неизбежно отстает по иным характеристикам. Ограниченность индивидуальных возможностей делает выгодной кооперацию: дополняя друг друга, мы можем достичь того, что недоступно каждому поодиночке.

Однако в такой кооперации неизбежны противоречия, поскольку возможности и интересы нетождественных индивидов никогда не совпадают полностью.

Разрешение противоречий требует компромиссов. Но реализация компромиссов возможна, когда признается, что каждый вправе иметь собственные представления о жизни и ее целях, считаясь при этом с представлениями другого.

● 

Трудность совместного существования характеризует любой социум, даже застывший, который допускает разнообразие лишь в определенных пределах. Эта трудность многократно увеличивается, если общество претендует на развитие, поскольку в этом случае оно должно принимать и личностей, резко отклоняющихся от общепринятой нормы.

Но дело в том, что в ситуации потери стабильности и нарастания кризиса срабатывает моя любимая формула «трудность преадаптации индивида есть расплата за благополучие вида».

При этом поиск способов включения новаторских индивидуальных стратегий в совместную жизнь – отдельная сфера колоссального труда в развитом обществе.

Не случайно то или иное время острых кризисов называют и «временем героев»: тех, кто до кризиса не был услышан, а потом вдруг оказывалось, что именно их поступки воодушевляют, именно их голоса всем нужны, – несмотря на то, что прежде культура их отторгала.

Но неизбежно мы сталкиваемся с тем, что в обычной обстановке вызывают отторжение индивидуальные действия, которые не укладываются в логику социальных типовых программ – даже в тех случаях, когда именно эти действия могут привести общество к успеху.

Общество не торопится признавать пользу от тех, кто в социуме прокладывает свой путь (или, по формулировке Карла Юнга, отыскивает необщие пути развития).

Ряд замечательных аналитиков, в частности математик Юрий Иванович Манин[17] и филолог Владимир Николаевич Топоров, в своих исследованиях показывают, что в кризисных ситуациях коллектив, склонный к конформизму, выбирает стереотипные модели поведения. При таком выборе главная установка – не пропасть. И это значит, что в центр модели поведения ставится идеал безопасности, которому подчиняются все действия. Даже в ситуации «пан или пропал» коллектив выбирает веру в статус-кво – на сохранение, на гомеостаз, на игнорирование новых обстоятельств, уже не позволяющих удержать привычную устойчивость.

А вот «странные люди», донкихоты и санчопансы, идеалисты, озорники, трикстеры, привыкшие выбирать необщие пути развития, – они не боятся решений «пан или пропал», они выбирают опасное поведение. Но их риск, их готовность к изменениям оказываются в буквальном смысле жизненной ценой за адаптацию в новых условиях общества