Хватит выгорать. Как миллениалы стали самым уставшим поколением - Энн Хелен Петерсон

и книг: сначала в общественном колледже Санта-Моники, затем в Калифорнийском университете и наконец в юридической школе. Когда появилась возможность устроиться на неоплачиваемую стажировку в Организацию Объединенных Наций, она поняла, что должна согласиться, даже если ей пришлось бы взять студенческий кредит (т. е. заплатить), чтобы стажироваться бесплатно.

«Опытом счета не оплатишь», – написала Паничкул в посте под названием «Неоплачиваемые стажировки не дают таким женщинам, как я, работать в правовой сфере». «Опыт не оплачивает аренду. И транспорт до стажировки тоже не оплачивает. На него не поешь. Но я была уверена в его необходимости и не раздумывая взяла кредит». Это «негласное правило» – резюме, пополненное стажировкой, может повлиять на устройство в фирму. Отсюда другое «негласное правило», что для устройства на работу необходимо проходить стажировку, независимо от того, насколько мало она оплачивается. «Получать деньги за работу не должно быть роскошью», – пишет Паничкул. «Будучи студенткой юридического факультета, я всегда от души была признательна за эти возможности и забыла о практике до этого момента».

Когда люди следуют «призванию», деньги и вознаграждение уходят на второй план. Сама идея «призвания» берет начало в ранних заповедях протестантизма и представлении о том, что каждый человек может и должен найти работу, через которую он сможет наилучшим образом служить Богу. Американские кальвинисты объясняли стремление к призванию – а также богатство и успех, которые за этим последовали, – как доказательство избранности человека. По мнению теоретика культуры Макса Вебера, такое толкование способствовало развитию капитализма, поскольку оно побуждало каждого работника рассматривать свой труд не только как значимый, но и как достойный, даже священный.

В своем фундаментальном исследовании, посвященном работникам зоопарков, Дж. Стюарт Бандерсон и Джеффри А. Томпсон изучили трудности, выпавшие на долю тех, кто считает свою работу с животными «призванием». У работников зоопарков хорошее образование, но маленькие зарплаты: средняя в 2002 году составляла $24 640. Большинству приходилось устраиваться на вторую работу, чтобы свести концы с концами. Продвинуться по службе практически невозможно, и почти целыми днями они только убирают отходы и выполняют другую «грязную работу». Но при этом они не собираются увольняться или искать новую работу. Как отмечают Бандерсон и Томпсон, «если человек чувствует, что он предназначен для определенной работы и что судьба привела его к ней, то отказ от этого призвания будет не столько профессиональным выбором, сколько моральным поражением, небрежным отказом от тех, кто нуждается в его дарах, талантах и усилиях»[64].

Алекс, белый парень, выросший в семье с достатком ниже среднего, окончил колледж в 2007 году и начал искать работу пастора церкви. За 12 лет с начала поисков он отправил резюме более чем на сотню вакансий. Иногда он работал на нескольких работах, иногда не мог найти даже одну. Сейчас он работает в церкви, но его контракт заканчивается летом, и он не знает, что будет дальше с его семьей, которая в прошлом году переехала к его родителям, чтобы как-то выжить. Сейчас он ищет любую постоянную работу с четкой миссией или направленностью, до которой удобно добираться. «Страховка, – говорит он, – была бы очень кстати».

Но пока он ищет (и не находит) работу пастора, он мечется между тревогой, стыдом и депрессией, которые бьются о «призвание». «Бытует мнение, что мы следуем за чем-то бо́льшим, чем мы сами: за Богом, Вселенной, чем угодно», – говорил он, – поэтому, когда мы выгораем или устанавливаем границы, возникает ощущение, что мы каким-то образом предаем свое призвание и не ценим каждое мгновение».

Другими словами, часто «призвание» располагает к эксплуатации, будь ты смотрителем зоопарка, учителем или пастором. В книге «Работа: как изменится труд в эпоху радикальных перемен» (The Job: Work and Its Future in a Time of Radical Change) Эллен Руппель Шелл отмечает, что работодатели даже создали алгоритмы, которые изучают заявку, чтобы отличить «призванных» кандидатов от тех, кто просто «отправил отклик», исходя из того, что «первые с радостью возьмутся за любую задачу без споров и требований»[65]. Неважно, сколько людей признают, что неоплачиваемые и низкооплачиваемые стажировки ограничивают и эксплуатируют людей. Новые выпускники по-прежнему валят толпами на эти стажировки. Стипендиальная программа в BuzzFeed привлекает тысячи претендентов; рекрутер различных вечерних ток-шоу рассказала, что летом 2019 года она собрала десять тысяч претендентов на пятьдесят позиций в двух шоу. Предположительно, если у вас хотя бы получилось попасть на обнадеживающую работу, то уже не имеет значения, как обращаются с вами или другими работниками. Главное, что есть вероятность, что в итоге вы будете заниматься любимым делом, как бы плохо вам ни платили.

Эрин, которая определяет себя как белую девушку с Ближнего Востока, выросла в сельской местности в Калифорнии. Она училась в государственном учреждении, где получила диплом по глобалистике, и очень хотела найти работу в сфере образования или в некоммерческой организации, чтобы «делать что-то значимое или помогать людям, и чтобы можно было путешествовать и жить за границей». Перед окончанием колледжа она, как и многие другие, провела много времени в карьерном центре, посещая семинары, прочесывая сайт центра и заполняя поля, которые, как она полагала, в дополнение к диплому колледжа, приблизят ее к надежной работе.

Когда она впервые искала работу после колледжа, Эрин откликнулась на «столько вакансий, что и не помнит», но ей перезвонили только дважды: по поводу низкооплачиваемой работы агитатором в экологической некоммерческой организации (задумайтесь: люди, которые останавливают вас на улице и спрашивают, «могли бы вы уделить время окружающей среде»); и младшего финансового аналитика – сфера, в которой она совершенно не разбиралась. Её злила сама мысль о возвращении домой, но в конце концов она поняла, что у нее нет другого выхода: «Я больше ничего не могла себе позволить без работы», – рассказала она.

Сначала ей было стыдно: был 2008 год, и, по крайней мере до ее города, тяжкие последствия кризиса еще не дошли. Но в итоге почти все из ее класса, кто не пошел в STEM[66] или не попал в магистратуру, тоже вернулись домой. Она несколько месяцев искала работу, борясь с растущим чувством тревоги и стыда, пока не устроилась на подработку в программу внешкольного образования в местной ИМКА, где «ничего не платили».

Однажды учительница начальной школы Эрин пришла и дала ей папку: она сохранила все ее старые задания и коллекцию лучших работ, которые она делала вплоть до восьмого класса. Учительница хотела этим подарком показать Эрин, какой большой потенциал она всегда в ней видела, но Эрин только сильнее разочаровалась в себе. «Я всегда была умной, и в родном городе меня считали ребенком с большим будущим, – говорит она. – Именно поэтому