Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор

верить, что «злые» свойства объекта не отменяют «добрые», что мать соединяет в себе обе эти части (амбивалентность). В результате любовь перевешивает то, что воспринимается как агрессивное. Существо, которое кажется злым в данный момент, перестает восприниматься как угрожающее, если я знаю, что люблю его независимо от ситуации. Это, в свою очередь, облегчает разделение себя и объекта.

Как мы могли видеть, наличие «третьего объекта» – чрезвычайно полезное обстоятельство для успешного формирования внутренней структуры, можно даже сказать, необходимое условие для него. В ходе ранней триангуляции объектные отношения с отцом укрепляются. Примерно в три года ребенок – при благоприятных условиях развития – имеет, по крайней мере, два независимых («постоянных») объекта любви. Он может отделять эти объекты друг от друга и поддерживать отношения одновременно с обоими. Под влиянием ряда психологических и социальных факторов происходит гендерно-специфический сдвиг в акценте триангулированной объектной структуры отношений. Обычно это происходит в возрасте около четырех лет. Мальчики направляют большую часть своей нежности, сексуальных стремлений, стремление к обладанию на мать, а девочки – на отца. По причине любви родителей друг к другу однополый родитель становится соперником. Соперничество с матерью усиливает предэдипову амбивалентность отношения к ней у маленьких девочек, в то время как мальчики часть агрессивного возбуждения против матери передвигают на объектные отношения к отцу. Однополые объектные отношения превращаются в поле для психических конфликтов, создающих опасность для нарциссических запросов ребенка. При благоприятных условиях мальчикам удается избежать конфликта амбивалентности, а вместе с ним и значительной части эдиповых страхов в процессе все большей идентификации с отцом. Таким же образом девочки решают эдипов комплекс, идентифицируя себя с матерью. Идентификация с соперником позволяет детям закрепить отношения с объектом любви, хотя и ценой подавления сексуальных желаний и фантазий, сопровождающих эдипов период[70].

В этот период, между четвертым и шестым-седьмым годами жизни, принимаются решения, важные для будущего умственного развития. Эдипова идентификация с родителем своего пола приводит к новому виду любовных отношений. Если ранее это был вопрос отказа от символической иллюзии, теперь речь об отказе от сексуальных отношений девочки с отцом или мальчика с матерью, которые не соответствуют физическому и социальному уровню развития и культурному уровню (табу на инцест). Идентификация позволяет детям компенсировать нарциссическую болезненность собственной эротической неполноценностью. Ребенок определяется с гендерной идентичностью, окончательное воплощение которой откладывается на будущее, но по крайней мере представляется возможным.

Преодоление эдипова комплекса позволяет детям принять разницу поколений и воспользоваться преимуществами превосходства родителей, которыми они пользовались ранее, наслаждаясь безопасностью и надежностью. Обретенное спокойствие в первых объектных отношениях позволяет ребенку вновь обратить внимание на внешний мир. На втором году жизни существовал мир, иной, нежели мама, представляемый отцом, а сейчас есть мир, иной, нежели родители, представляемый новым качеством объектных отношений, например, с учителями или сверстниками. Если решить эдипов комплекс не удается, эту область за пределами семьи завоевать трудно. Конфликты первичных объектных отношений влияют на умственную энергию и внимание, новые отношения со взрослыми и детьми страдают. (Большая часть трудностей, которые дети переживают в раннем школьном возрасте, связана с переносом недостаточно разрешенных эдиповых конфликтов на учителя, одноклассников или коллектив.)

На период эдипова комплекса также приходится зарождение основных структурных и динамических особенностей, которые будут характеризовать психику человека на протяжении всей жизни. Ребенок испытывает свои психологические конфликты как внутренние конфликты между разными эмоциями и по-прежнему направляет защиту от страха исключительно против объектов. Перемещение событий конфликта из «вне» во «внутрь» с возникновением сверх-«Я» достигает пика в виде результата эдиповой идентификации (ср. экскурс на с. 175), благодаря чему укрепляется гендерная принадлежность ребенка. Далее, защита от инстинктивных импульсов, идей и аффектов самости создает новое психическое пространство – динамическое бессознательное. Поскольку психическое содержание бессознательного в значительной степени исключено из дальнейшего когнитивного и эмоционального развития и в своей инфантильной форме динамически определяет всю душевную жизнь взрослых, течение эдипальных конфликтов имеет огромное значение для психологического будущего ребенка. Как ребенок переживает свое «я», как воспринимает объекты? Какие инстинкты определяют его объектные отношения? Насколько угрожающими ему представляются собственные внутренние конфликты, с какими конкретными фантазиями, идеями, страхами они связаны? Какие импульсы, идеи и аспекты объектных отношений превалируют и какие механизмы защиты использует ребенок, чтобы справиться с конфликтами? И так далее. У каждого человека – собственный эдипов опыт. В конечном итоге он формирует модель, в соответствии с которой будут выстраиваться отношения типа «треугольник» (то есть более чем с двумя людьми) в будущем. Или, говоря иначе: может ли ребенок интегрировать отношения с «третьими объектами» в свои двусторонние отношения. Например, отношения с родным братом – в отношения с родителями; отношения с родителями – в отношения с друзьями и любимыми; дружеские и рабочие отношения – в партнерские; отношения с детьми – в отношения с партнером (см. в качестве примера трудности отца при рождении ребенка, глава 4), и т. д.

6.1. «Искажения» эдипова развития

Ввиду значения эдиповой фазы развития разумно предположить, что она должна играть большую роль как в переживании развода, так и в долгосрочном психологическом развитии ребенка, независимо от того, происходит разлука с родителями до или во время этого периода, или у детей есть возможность завершить этот важный этап в полной семье. В начале исследования мы думали, что дети, чьи родители разошлись, когда им было шесть-семь лет, должны сильнее реагировать на потерю одного из них, прежде всего, если речь идет об отце. Однако по сравнению с маленькими детьми у них больше шансов выдержать развод без заметных долгосрочных нарушений в развитии. Предположение основывалось на следующем. Потерю отца болезненнее переживают дети старшего возраста, а значит, отношение к отцу более интенсивно и значительно, но основные структуры объектных отношений у этих детей уже настолько окрепли, что частичная потеря внешнего объекта угрожает не сильно. Потеря может быть компенсирована – благодаря общению с отцом после его ухода из семьи, взаимодействию с другими фигурами, которые берут на себя отцовские функции (отчим, дедушка, друзья). Данная гипотеза, казалось, хорошо подтверждена работой Бургнер (1985), которая на основе психоанализа детей, растущих без отцов, а также взрослых, которые выросли без отцов, утверждает, что такие дети остаются в плену предэдиповых объектных отношений, а потому переживают конфликты эдиповой фазы более болезненно и в борьбе с ними должны усилить механизмы защиты. Все это создает основу для формирования определенных черт характера и невротических симптомов в долгосрочной перспективе.

Несмотря на то что наши исследования подтвердились данными, изложенными Бургнер, мы все-таки не можем рекомендовать родителям подождать с разводом до момента,