Как мы умираем. Конец жизни и что мы должны о нем знать - Роланд Шульц

Звучит музыка.

Он достает из лотка полукруглую серповидную иглу и вдевает вощеную нить. Втыкает иглу с нитью в нижнюю челюсть и пропускает через верхнюю губу, потом проводит через носовую перегородку и возвращается к ротовой полости. Его руки работают быстро, эти простые движения он проделывал уже сотни раз. Он достиг высокого уровня мастерства, и пальцы уже сами знают, что делать. Х. вытягивает конец нити, снова протыкает нижнюю челюсть, натягивает нить, связывает два конца и прячет узелок за зубами. Теперь верхняя и нижняя челюсть прочно скреплены. Рот больше не откроется. Сотрудники ритуальных агентств называют это перевязкой, но, как правило, лишь между собой. В разговоре с близкими эту технологию именуют технически правильным закрытием рта. Но Х. считает, что не нужно делать из этого тайну. Он применяет хороший способ закрыть рот умершего; некоторые специалисты используют другой: протягивают иглу со стальной проволокой через челюсть у верхних и нижних резцов и скрепляют концы проволоки. Х. считает, что это слишком грубо, и предпочитает перевязку, для которой требуется ловкость пальцев. Вашему телу не больно. Вы уже несколько дней не чувствуете боли.

Звучит музыка.

Теперь глаза. Х. достает из лотка две небольшие пластиковые крышечки. Они похожи на контактные линзы, но у них есть выступы. Он наносит на каждую по капельке жирного крема «Калип», которым обычно пользуются в ритуальных агентствах, кладет крышечки на глазные яблоки и осторожно закрывает веки. Выступы не дадут им открыться. Х. отходит на шаг назад и рассматривает ваше лицо. Иногда танатопрактики наносят специальный макияж, чтобы щеки и губы умершего выглядели ярче. Х. против этого: «Все должно выглядеть красиво и достойно, но так, чтобы было понятно: этот человек умер, жизнь ушла из него». Осталась еще одежда. Близкие выбрали красивые вещи. Рубашка, которую вы любили. Удобные брюки. Принесли подушку, которую тоже нужно положить в гроб. Х. осторожно вдевает ваши руки в рукава, застегивает рубашку. Поднимая прямые, застывшие ноги, натягивает брюки. Каждое движение ваших рук и ног выполняет Х., словно кукловод, в распоряжении которого только одна нить.

Работать легче, если кто-то помогает. Иногда близкие хотят сами помыть и одеть умершего. Х. поддерживает такое стремление. Он считает, что это хороший способ попрощаться. Близкие много времени провели с вами дома, поэтому решили попрощаться уже во время траурной церемонии на старом кладбище рядом с крематорием, где пройдет кремация.

Звучит музыка.

Когда Х. заканчивает, звонит настенный телефон, соединяющий его с миром на поверхности. Это начальник. Прокуратура разрешила выдать тело молодого человека, ребята забрали его из отдела судмедэкспертизы. Вопрос следующий: могут ли родители увидеть сына и попрощаться, например, завтра?

Разговор длится недолго, потом Х. слышит легкое тарахтение, сообщающее о прибытии нового умершего. Ребята вкатывают носилки, к которым привязано тело в мешке. Носилки сопровождают начальник, А. и еще двое коллег. В таких случаях они собираются вместе. Раньше они только слышали или читали о том, что произошло, но сами еще ничего не видели. Между «знать» и «видеть» настоящая бездна. Молодой человек. Сорвался с большой высоты. Образы, которые возникают при этих словах в воображении, растут, множатся, приукрашиваются, фантазия добавляет недостающие сведения. Эти образы поражают даже таких опытных специалистов, как Х. Но он знает, им нельзя доверять. Он опускается на колени и расстегивает молнию на мешке.

Когда Х. после гражданской службы начал работать в ритуальном агентстве, он 3 года обучался в Мюннерштадте, в Баварии. У Федерального союза немецких поставщиков ритуальных услуг там есть учебный центр и учебное кладбище. Он научился приводить в порядок тела, произносить похоронные речи, рыть могилы. Потом ему захотелось узнать, как работать с умершими, которые выглядят иначе, чем большинство: например, с телами, обезображенными по причине тяжелых заболеваний, и телами утонувших в море или погибших в горах. Х. попросил начальство оплатить его обучение на танатопрактика. Теперь он пользуется хорошей репутацией среди психологов, врачей скорой помощи и полицейских, то есть специалистов, которые по долгу службы сталкиваются со смертельными случаями при сложных обстоятельствах. Он приводит в порядок тела, за которые другие не решаются взяться. Погибшие в авариях. Жертвы несчастных случаев. Утонувшие. Умершие насильственной смертью.

На лбу молодого человека красные ссадины после падения, сбоку черепа виднеется шов после вскрытия. Губы приоткрыты, веки опущены. Лицо ничего не выражает. Через грудь и живот тянется второй шов. Из ноги торчит кусок сломанной кости, проткнувший кожу. На теле, руках и ногах красные пятна — следы падения. Ничего красивого в этом нет, но и ничего пугающего тоже. Это человек, который умер не своей смертью. Опыт работы с такими телами помогает преодолеть пропасть между «знать» и «видеть», и тогда образы в голове теряют пугающую силу. Опытные работники ритуальных агентств говорят, что действительность обычно не настолько ужасна, как представляется.

Х. выпрямляется. Взгляды присутствующих все еще устремлены на тело. «Родители могут приехать. Я быстро приведу его в порядок». Ребята поднимают тело и кладут на металлический стол. Х. орошает его пыльцой фей. Он работает не один. Начальник, который сам когда-то потерял сына, остался помогать. Есть такие работники. Их объединяет история о смерти, приведшая к тому, что они выбрали эту работу. Не всегда, но часто это хорошие работники. Они знакомы со смертью и лично, и профессионально. Начальник и Х. вместе приводят в порядок тело молодого человека. Зашивают раны. Закрывают шрамы. Заклеивают пластырем длинный шов на груди и животе. Говорят мало. Работают, молча думая о том, что должны помочь родителям попрощаться с сыном. Под конец, когда уже совсем поздно, они укладывают тело в гроб и задвигают в холодильную камеру. На грифельной доске напротив фамилии молодого человека Х. пишет ПГ — почти готов. Рядом с вашей фамилией одна буква — Г., готов.

На следующее утро танатопрактик приступает к работе очень рано. Сегодня придет семья малыша, попрощаться с ним у открытого гроба. Сегодня придут родители молодого человека, чтобы увидеть сына. Предстоит тяжелый день. Белый детский гроб стоит на полке у выключенного радиоприемника. На металлическом столе, застеленном полотенцем, лежит тело малыша. Х. не моет его душем, использует только мягкую губку. Он специально купил детский шампунь, который не щиплет глаза. Х. аккуратно проводит губкой по ручкам и ножкам, словно отец, который моет ребенка вечером после рабочего дня. У него детей нет. Иногда у них с подругой заходит разговор об