Академия боли - Эдуард Сероусов

был прав, если все эти документы подлинны, то Академия Блэквуд представляла собой нечто гораздо более зловещее, чем он предполагал изначально. Не просто учебное заведение с сомнительными методами, а центр глобальной сети влияния, формирующей будущее мира без ведома и согласия его жителей.

И в эту систему сейчас интегрировался его сын.

– Что мне делать? – спросил Дэниел, не скрывая своего отчаяния. – Как спасти Итана от этого?

Кинкейд долго смотрел на него, словно оценивая искренность его вопроса.

– Если бы я знал надёжный способ, Фрост, я бы уже использовал его для спасения десятков других студентов, – сказал он наконец. – Система почти непробиваема. У неё есть защитные механизмы против любых попыток вмешательства.

– Какие механизмы?

– Прежде всего – информационный контроль, – ответил Кинкейд. – Всё, что происходит в академии, тщательно документируется, но через призму приемлемого нарратива. Официальные отчёты, одобренные исследования, публикации, которые создают образ инновационного учебного заведения с прогрессивными методиками. Любая негативная информация фильтруется или контекстуализируется так, чтобы выглядеть безобидно.

Он сделал паузу.

– Затем – правовая защита. Контракты, которые ты и другие преподаватели подписываете, содержат такие пункты о конфиденциальности, что любая попытка публичного разоблачения приведёт к разорительным судебным искам. Плюс, у выпускников академии достаточно влияния в судебной системе, чтобы гарантировать нужный исход.

Кинкейд наполнил свой стакан.

– Наконец, есть… специальные меры для особо настойчивых критиков. Дискредитация. Фабрикация компрометирующих материалов. Давление через родственников или коллег. И, в крайних случаях… более прямые методы.

– Как с профессором Миллером? – тихо спросил Дэниел.

– И с десятками других, – кивнул Кинкейд. – Несчастные случаи. Самоубийства. Внезапные психические расстройства. Они очень креативны, когда нужно устранить угрозу.

Он посмотрел Дэниелу прямо в глаза.

– Но есть и слабые места. Фракции внутри структуры. Конфликты интересов между группами Монро, Брэдфорда и Кляйна. Отдельные преподаватели и сотрудники, сохранившие определённую… моральную автономию. И самое главное – студенты, которые, несмотря на все усилия системы, сохраняют критическое мышление.

Он указал на ещё одну папку.

– Здесь информация о "Протоколе Лазаря" и известных случаях сопротивления, – сказал он. – Факторы, которые повышают устойчивость субъекта к методикам. Техники противодействия. Это может помочь твоему сыну, если он ещё не прошёл точку невозврата.

Дэниел взял папку и начал быстро просматривать содержимое. В документе описывались случаи успешного сопротивления "Протоколу Лазаря" и факторы, которые этому способствовали:

"1. Сильные эмоциональные привязанности, особенно семейные, установленные до начала процесса. Субъекты с глубокими эмоциональными связями демонстрируют повышенную устойчивость к реструктуризации.

Осведомлённость о применяемых техниках. Субъекты, понимающие механизмы воздействия, могут сознательно сопротивляться им, особенно на начальных этапах.

Травматический опыт, связанный с манипуляцией или предательством. Парадоксально, но субъекты, ранее пережившие психологическое насилие, часто развивают защитные механизмы против подобных воздействий.

Определённые типы личности, особенно с высоким уровнем интроспекции и эмпатии к себе. Способность отслеживать свои эмоциональные и когнитивные изменения служит защитным фактором."

Далее следовало описание техник противодействия – методов, которые могли помочь человеку сохранить свою личностную целостность в процессе воздействия. Регулярные практики самоанализа. Ведение дневника с фиксацией изменений в мышлении и эмоциональных реакциях. Создание "якорей идентичности" – связей с прошлым опытом, ценностями, эмоционально значимыми воспоминаниями.

– Это может помочь, – сказал Дэниел, чувствуя некоторую надежду. – Если я смогу передать эту информацию Итану, если он всё ещё способен критически мыслить…

– Если, – мрачно повторил Кинкейд. – Большое "если", учитывая, как быстро он продвигается в программе и особое внимание, которое уделяет ему Монро.

Он сделал паузу, глядя на Дэниела с неожиданной ясностью во взгляде.

– Но есть и другой вариант, Фрост. Более радикальный. Тот, который использовал Миллер, пока его не… остановили.

– Какой?

– Разоблачение. Публичное. С доказательствами, – Кинкейд указал на собранные им папки. – Всё это – копии. Оригиналы спрятаны в надёжном месте. Миллер пытался собрать достаточно материала, чтобы вынести историю академии на публичное обсуждение. Он связывался с журналистами, не связанными с сетью выпускников. Готовил публикацию.

– И они его убили за это? – тихо спросил Дэниел.

Кинкейд кивнул.

– Скорее всего. Хотя доказать это, конечно, невозможно. "Несчастный случай" на дороге, тело не найдено… Идеальный сценарий.

Он посмотрел на Дэниела.

– Ты мог бы продолжить его работу. У тебя уже есть часть доказательств. Я могу предоставить больше. С твоей академической репутацией, с твоей позицией внутри системы…

Дэниел понимал, к чему клонит Кинкейд, и осознавал риски такого подхода.

– Это было бы самоубийством, – сказал он. – Они наверняка следят за мной, особенно после моих вопросов и расследований. И даже если я смогу вынести информацию, где гарантия, что кто-то поверит? Что публикация состоится?

– Гарантий нет, – согласился Кинкейд. – Но есть возможность. Шанс не только спасти твоего сына, но и разрушить всю систему. Или хотя бы нанести ей серьёзный удар.

Дэниел задумался. Идея была соблазнительной, но чрезвычайно опасной. Если он попытается публично разоблачить академию и потерпит неудачу, это не только поставит под угрозу его собственную жизнь, но и окончательно лишит его возможности помочь Итану.

– Я должен подумать, – сказал он наконец. – Взвесить все варианты. Прежде всего, мне нужно оценить, насколько далеко зашёл процесс с Итаном. Можно ли ещё достучаться до него напрямую.

Кинкейд кивнул, понимая его колебания.

– Разумно, – сказал он. – Но не затягивай с решением слишком долго. Время работает против тебя. Против твоего мальчика.

Он начал собирать документы обратно в папки.

– Я дам тебе копии ключевых материалов. Техники противодействия "Протоколу Лазаря". Данные о защитных механизмах системы. Контакты людей, которые… не полностью интегрированы в сеть, – он сделал паузу. – Но будь осторожен. Очень осторожен. Они наверняка уже заметили наш сегодняшний контакт.

Дэниел понимал риски, но информация, которую предлагал Кинкейд, была слишком ценной, чтобы отказаться.

– Я буду осторожен, – пообещал он. – И… спасибо. За всё это.

– Не благодари меня, – Кинкейд махнул рукой. – Я просто пытаюсь… исправить хоть часть вреда, который причинил, будучи частью этой системы. Слишком поздно для искупления, но, может быть, не слишком поздно для небольшой меры справедливости.

Он передал Дэниелу несколько тонких папок, тщательно отобранных из своей коллекции.

– Спрячь их хорошо. И никогда не держи все документы в одном месте.

Дэниел кивнул, понимая серьёзность ситуации. Он убрал папки во внутренний карман пиджака, стараясь не думать о камерах наблюдения, которые могли зафиксировать его выход из апартаментов Кинкейда с подозрительным утолщением в одежде.

– Ещё раз спасибо, – сказал он, направляясь к выходу. – Я свяжусь с вами, когда решу, как действовать дальше.

– Будь осторожен, Фрост, – повторил Кинкейд, провожая его до двери. – И помни: в этом месте стены буквально имеют глаза и уши.

Когда Дэниел вышел в коридор, он почувствовал на себе невидимый вес наблюдения, о котором предупреждал Кинкейд. Где-то в глубине этого готического лабиринта