Опасное положение - Екатерина Началова

губы мокрые, подпухшие, и от слез солоноватые, но одновременно как всегда сладкие. Не хочу отрываться, хочу погрузиться глубже в эту податливую мягкость, забыть обо всем, что творится снаружи, быть со своей единственной, сосредоточиться только на ней. Целую и вещаю ей все, о чем непросто говорить вслух. Слова грубы. Мысли же касаются мыслей, словно самый нежный пух:

«Прости, что оставил так надолго. Прости, что ты не все знаешь. Прости, что огорчил. Я соскучился. Ты — моя радость. Я люблю твои губы. Я люблю тебя».

Ее руки обвивают мою шею, а тихий счастливый всхлип свидетельствует о том, что меня услышали, простили и согласились.

Подхватываю на руки и уношу жену наверх.

Глава 6. Эффект Фаберже

Глава 6. Эффект Фаберже

Катя

Все пошло как-то не по плану. По плану в этот момент Яр должен был сидеть за столом и мирно есть оладушки, а вместо этого меня уже заносили в спальню. К такому развороту при настойчивом дневном свете я была слегка не готова. Распахнув ногой дверь, Яр прошел внутрь, но не положил меня на кровать, а поставил на ноги. Сам встал за мной.

— Сначала ещё одно, — негромкий голос за ухом звучал многообещающе. — Я обещал разобраться.

Растерянно глянув вперед, столкнулась глазами сама с собой.

Зеркало. Не забыл...

— Чем оно тебя огорчило? Покажи мне, — поглаживая плечи, муж наблюдал за мной через отражение.

«Ой, нет! Только не это!» — мысленно запаниковала.

Посмотрев на отражение, которое показывало за симпатичным отекшим бегемотиком шикарного мускулистого брюнета, одетого только в домашние черные штаны на узких бедрах, я опять пригорюнилась и попыталась тихонько уползти, но меня не отпустили.

— Чего ты боишься? — спросил мускулистый брюнет на ухо, поблескивая черными глазами.

Даже если не скажу, он узнает. В отношениях со всевидящим есть одна непростая особенность — приходится открываться. Яр говорит, что на это не всякий способен, что я уникальна. Не знаю, что там остальные, ему виднее... Но открываться порой сложно.

— Я другая... И огромная... — огорченно призналась, глядя на свое отражение. — Все выглядит таким...

Помедлила пытаясь подобрать удобоваримое слово.

— Прекрасным? — помог муж, ободряюще поднимая бровь. Его пальцы легли на пояс моего халата, настойчиво намереваясь его раскрыть.

Отрицательно помотала головой, крепко вцепившись в пояс, не позволяя мужским рукам обнажить кожу.

— Не совсем прекрасным, — вздохнула, осознанно стараясь не произносить вслух неприятных слов про собственную внешность. — И живот, и грудь...

— Что с грудью? — Наяр явно заинтересовался.

Мысленно ругнулась на себя. Знаю же, что это его слабость, ну зачем упомянула? Я ведь не в том смысле о ней заговорила... А он-то воспринимает именно в том самом!

— Она... изменилась, — вынужденно проговорила. — Я не узнаю ее. Все изменилось...

Подтверждая мои опасения, ко мне тут же придвинулись немножечко поближе и обняли чуточку посильнее.

— Показывай. Я твою грудь хорошо изучил и запомнил, узнаю из сотен, — скомандовал и тут же с мягким нажимом заметил. — Птенчик... Ты же понимаешь, что я все равно увижу?

Я понимала.

Нехотя потянула халат, смущенно обнажая грудь, но придерживая расходящиеся полы на животе, не желая показывать бордовые растяжки в нижней части. Халат соскользнул с плеча, открывая потяжелевшую округлость. В отражении увидела, как Яр облизнул губы.

— Так, — он не отводил заблестевшего взгляда. — Вторую.

Всё точно идет не в сторону консультативного осмотра. Ощущая как вместе со смущением, кольнуло желание, я прикусила губу и потянула халат в сторону. Яр тут же подхватил края, снимая его с плеч вообще. Что ж такое... Опустила глаза. Натянутый до просвечивающих вен живот, растяжки, целлюлит... Сейчас он опять будет меня утешать, а я буду безутешна.

Халат упал на пол. Я невольно поджала пальцы ног.

— Да, она изменилась... Стала ещё больше возбуждать, — с хрипотцой констатировал мой князь, томительно неторопливо осматривая, а затем медленно приподнимая и взвешивая грудь на ладони. Одну, затем вторую... Оценивающе. — Будь моя воля, ты бы ходила беременной всегда.

«Извращенец!»

Я округлила глаза, опять попытавшись сбежать от зеркала, которое все еще показывало мне ужасные вещи, но Яр прихватил меня за плечи. Нежно, но крепко придержав, заставил остаться на том же месте.

«Не надо убегать. Посмотри на себя моими глазами... Я расскажу, что вижу Я» , — физически ощутимый взгляд скользил по моему телу через зеркало. Теперь его голос зазвучал в голове. Самое важное и личное Вороны передают именно мысленно и с тех пор, как мы стали парой, Яр многое говорил именно таким способом. «Когда смотрю на тебя, я думаю о том, что ты ждёшь ребенка от меня и нахожу эту мысль до одурения привлекательной. Сейчас ты вдвойне моя, максимально моя... Больше моя, чем была когда-либо. Больше моя, чем была у кого-либо. Это довольно мужское чувство, возможно, тебе сложно понять или странно слышать... Но я в восторге, когда смотрю на тебя, птенчик. В эти недели ты даже сама себе принадлежишь меньше, чем мне. Я испытываю гордость. Изменения в твоем теле, эти формы — лучшее, что я видел. Знаю, твоё состояние ненадолго, скоро ты опять будешь больше принадлежать себе, но пока еще есть время, позволь мне насладиться».

Длинные пальцы нежно погладили живот. Потрясенная откровенностью, я забыла про свои комплексы, взирая на мужа через зеркало. Я — полностью обнажена. Его взгляд... Он смотрит на меня с одной единственной оценкой: «Моё». Ворон продолжал говорить, а точнее... передавать, потому что губы его не произносили ни слова.

«Мне нравится, что живот уже не скрыть, что он большой и круглый. Ты как... драгоценное яйцо в моем гнезде. Хрупкое, бесценное. Я держу тебя в руках, прячу под крылом, охраняю. Это то, что чувствует самец Ворона, птенчик... У меня нет ничего похожего на желание сбежать, наоборот...»

Яр чуть улыбнулся, открывая, что зацепил мои вчерашние размышления. Знаю, для него мои мысли как невольный фоновый шум, и все равно порозовела. То, что он говорит — какая-то особая грань откровенности, от которой чувствуешь гремучую смесь задыхающегося восторга с таким же возмущением. Сейчас Ворон