Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

– Да, имею дерзость думать так.

– Прощайте, я запираю окно, а вы будете иметь дерзость уйти с моего балкона с видом человека, будто бы возвращающегося с любовного свидания.

– Будь на моем месте Ромео, вы были бы Джульеттой! – сказал виконт.

– Не понимаю.

Виконт показал ей письмо иностранного министра.

– Еще меньше понимаю.

– Правда, вы не читали этого письма, но я его прочел… и понимаю… очень хорошо понимаю… Позвольте войти и рассказать, в чем дело.

– Рассказывайте на балконе.

– Вы изменили мне на Ангиенском озере.

– В таком случае я изменяю вашему сопернику, принимая вас на балконе, – отвечала княгиня.

– Стало быть, Джульетта любит Ромео?

– Вечно. – Но, не желая рассердить виконта, княгиня рукой зажала ему рот, сказав: – До завтра!

– Я никогда больше не приду, потому что не желаю играть вторую роль, – отвечал виконт с сердцем.

– Прощайте навек! – сказала княгиня, отнимая руку.

Фильшатель не хотел, чтобы его так скоро отпустили, и, перейдя из мажорного тона в минорный, сделался кротким, сентиментальным, молящим. Княгиня смягчилась, но не забыла прибрать к рукам письмо, найденное в кармане ее платья. Беседа приняла более дружелюбный характер, княгиня позволила поцеловать одну ручку, потом другую, потом головку, потом шейку.

Но тем не менее княгиня не позволяла виконту идти дальше балкона: там он был вне дома и, так сказать, выпрашивал милостыню.

В то время, когда влюбленные вели сладкие речи, вдруг раздается сильный шум у одной из дверей. Шарлотта вырывает руку и бросается в уборную, между тем как Жанна, дремавшая в спальне, кидается бессознательно к окну маленькой гостиной.

Вошел князь.

Фильшатель не бежал, подобно трусливым влюбленным, которые, ухаживая за женой, боятся мужа. Впрочем, он так же мало рисковал, оставаясь на месте, как и бросаясь в сад с балкона.

В комнате царствовал мрак. Жанна кинулась в маленькую гостиную, надеясь застать там княгиню.

Раздался пистолетный выстрел. Жанна вскрикнула.

Фильшатель поспешил на выстрел и наткнулся на князя. Не сомневаясь в том, что именно последний стрелял, виконт сбил его с ног. Князь в ту же минуту вскочил, но Фильшатель оттолкнул его к дверям.

– Как! – вскричал он. – Вы стреляете в женщин…

– Я стрелял в вас.

Вышла со свечой горничная, ложившаяся обычно в то время, когда княгиня была уже в постели. Она вскрикнула, увидев окровавленную Жанну.

Фильшатель остолбенел от удивления и не верил своим глазам.

Каким образом княгиня превратилась в Жанну д’Армальяк?

Не меньше был удивлен и князь.

Не Жанне ли писал виконт? Не приезжала ли она часто к княгине с единственной целью видеться с Фильшателем?

Обе эти мысли мелькнули в голове князя. Он подошел к д’Армальяк. Не признаваясь в том, что стрелял в жену или в виконта, так как не знал, на кого из них должна обратиться его ревность, он стал извиняться перед Жанной.

– Я стрелял только в этого мужчину, не зная, считать ли его вором или влюбленным.

Отчего же не вошла княгиня? Оттого, что окаменела от ужаса и уцепилась за портьеру, не будучи в силах сделать шага. Наконец, она опомнилась, молча вошла в маленькую гостиную и бросилась в объятия Жанны, между тем как виконт и князь обменялись карточками.

– Тсс! – шепнула Жанна княгине. – Пусть думают, что Фильшатель пришел ко мне; тогда все спасено. – Говоря таким образом, она смотрела на кровь, струившуюся по ее руке. – Я не чувствую боли, – сказала Жанна. И, улыбнувшись княгине, прибавила: – Вы подарите мне браслет, чтобы прикрыть мою рану.

– Прикрыть мою рану, – повторила княгиня.

Фильшатель понял.

– Я виноват, – сказал он князю, – повинуясь настоятельной надобности переговорить с Жанной д’Армальяк, я решился проникнуть в эту комнату, не зная, что она рядом с комнатой княгини. Будьте уверены, что я не посягал на честь д’Армальяк, так как предлагаю ей свою руку. Следовательно, дуэль между нами невозможна.

Князь поочередно смотрел на всех, как будто предполагал, не дурачат ли его. Но разве он не стрелял в д’Армальяк в ту минуту, когда та стояла у окна и разговаривала с Фильшателем, бывшим на балконе?

И князь поверил очевидности.

– Да, – сказал он, – дуэль невозможна, я не хочу компрометировать вашу невесту и должен просить у вас извинения.

– Не у меня, а у Жанны и княгини.

Князь стал вымаливать прощения у обеих дам.

Глава 14. Надежда на свадьбу

На другой день князь написал записку виконту, приглашая его вечером повидаться в его доме с д’Армальяк.

Отчего тотчас не явился Фильшатель?

Во время завтрака князь спросил у Жанны.

– Когда свадьба?

– Может быть, скорее, чем вы думаете, – отвечала она.

Настал вечер, но виконт Фильшатель не пришел. На другой день та же история. В этот день княгиня подарила Жанне браслет замечательной работы.

– Зачем вы носите браслет? – спрашивали ее в первый раз, когда она выехала в общество.

Жанна отвечала, что хочет скрыть родинку.

Глава 15. Стакан воды в таверне

Что же между тем делает тряпичница в дурном обществе Роберта Амильтона? За две недели у него было девять дуэлей. Хотел ли он выйти в десятый раз на поединок с тряпичницей? Победит ли ее, как прочих противников? Вернувшись к госпоже Радегонд, мы увидим их. Торговка, как сметливая женщина, предложила Матильде ванну, пока Роберт будет дремать на диване.

Матильда купалась только летом и думала, что еще не пришло для того время, но тем не менее согласилась на предложение госпожи Радегонд. До сих пор она думала, что нет других купален, кроме устраиваемых на Сене. Ее приводило в изумление, что надо лечь в ванну на простыню, в воду с миндальной пастой и с уксусом Любена. Еще немного, и она стала бы пить эту воду. Все казалось ей чудесным, даже лебяжьи головы, из которых лилась холодная и горячая вода.

Когда пришла ножная операторша, Матильда не решалась вверить ей свою красивую ножку. Она еще не знала, что в том свете, куда ей предстояло войти, судят о женщине как по ногам, так и по голове. Но позволила заняться руками, надеясь, что последние сделаются красивее.

Она чувствовала себя легче, когда вернулась к Роберту. Последний крепко спал. Госпожа Радегонд разбудила его сказать, что он не знает своего счастья. А счастье это была Матильда. Любопытная торговка дивилась обнаженным прелестям этой красавицы, дожившей до шестнадцати лет и сохранившей всю непорочность. Как никто из товарищей по ремеслу не похитил ее? Как ни один из жаждущих приключений не открыл этого сокровища?

– Будьте уверены, –