Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

этой страстью втайне; кроме того, она все рассказала Жанне, за исключением самого существенного. Женщины в своих признаниях отпирают все двери, но тщательно скрывают потайную.

Приятельницы много болтали в этот вечер. Надеялись позабавиться разглагольствованиями Фильшателя. Приди он в урочный час, Жанна могла бы уехать домой «после комедии», как выражалась Шарлотта. Но когда Жанна хотела проститься с приятельницей, последняя удержала ее и отправила записку графине д’Армальяк, чтобы та не беспокоилась, если ее дочь не вернется домой.

Уже много раз Жанне случалось ночевать у княгини то на широкой постели вроде кроватей времен Людовика XIV, то на бержерке, на которой ложилась сама княгиня в бессонные ночи.

В Книге судеб было написано, что Жанна спасет княгиню в эту ночь – благодаря Цветку Зла, которая задержала Фильшателя.

Последний сел писать завещание, вспомнив о дуэли с Робертом. Но после нескольких строк бросил перо.

– Еще нет шпаги, которая убила бы меня! – вскричал он.

Фильшатель стал к окну и увидел княгиню. Тогда сошел в первый сад.

Взобравшись на стену, уцепился за трельяж, пробрался по стене, как лунатик, и прижался к большой вазе.

Фильшатель находился на расстоянии двадцати локтей от княгини, которая вышла на балкон в кокетливом наряде ожидающей женщины.

Виконт не имел привычки взбираться на балконы ради женщин, но княгиня стоила большего с его стороны риска. Хотя он не был романтичен, однако благодаря страстному ослеплению был готов на все.

Он надеялся, что княгиня сойдет в сад. Княгиня не сошла, и потому виконт счел своей обязанностью пробраться на балкон. Впрочем, зачем же ей быть там в этот поздний час, как не затем, чтобы ждать его? Виконт знал, что князь проводил все ночи вне дома, но не подозревал, что тот воспылал ревностью, перехватив его любовную записку. Поэтому он принялся за дело, в полной надежде сделаться Ромео этой новой Джульетты.

Княгиня не предполагала, что влюбленный зайдет так далеко. Можно ли взобраться на балкон? Она не знала, что в последнюю войну все импровизированные офицеры, в том числе и Фильшатель, делали чудеса гимнастики.

С той минуты, как виконт прочитал найденное в платье письмо, он решился на все.

Притом княгиня подзадорила его, спросив, не встретил ли он ее мужа в клубе.

Эта минута показалась ему самой удобной для путешествия на балкон.

– Тсс! – сказала ему княгиня. – Я запру окно, если вы сделаете еще шаг.

Фильшатель сразу перенесся под балкон.

Его подстрекало не столько найденное письмо, сколько жажда победы; будь он только влюбленным, то, вероятно, не решился бы на подобное предприятие, хотя балкон был и невысок.

«Я не верю в ее высокую добродетель, – подумал он, – и не хочу, чтобы она смеялась надо мной».

Между тем окно у княгини осталось незапертым.

При виде неожиданной опасности княгиней овладело сильное волнение.

В Книге судеб было написано, что Роберт Амильтон встретит тряпичницу, которую нарядит у торговки готовым платьем; что тряпичница найдет письмо в платье княгини, проданном старьевщице; что это письмо, говорящее о любовном приключении, подстрекнет Фильшателя на все, лишь бы достичь успеха.

Сердце красавицы билось сильно.

Если вернется муж?

Правда, он пройдет прямо в свои комнаты, окна которых не выходили в сад. Следовательно, его как будто не будет дома.

Притом опасность привлекает храбрые души.

Княгиня могла бы скрыться в комнату, но геройски осталась на балконе, ободряя себя тем, что будто не боится.

В сущности, она боялась, конечно, не виконта, но всех нескромных окон соседних домов.

В этих окнах прежде не бывало никогда света, но, быть может, какой-нибудь иностранец вздумает приподнять занавеску и посмотреть, хороша ли погода.

К счастью, луна не светила, небо покрылось облаками.

– Впрочем, какое мне дело до них, – прошептала княгиня, – я никогда не встречусь с ними; с той минуты, как во мне умолк голос совести, я не боюсь людей, совершенно чуждых мне по национальности и положению в обществе.

Виконт уже был на балконе: мечта его была близка к осуществлению.

Но в Книге судеб было написано, что он встретит врага страшного, вооруженного с головы до ног.

Потеряв серьгу, подаренную ей в лучшие времена Робертом, Беспощадная не хотела оставаться долго без этого талисмана, возбуждавшего зависть в ее ординарной и экстраординарной публике, и в полночь отправила записку князю, в которой писала, что ее правое ухо не может жить в разлуке с серьгой, почему и просит его, князя, привезти на другой день серьгу, если только он не предпочтет подарить ей полную пару; в противном случае обещала воспретить ему вход в свой дом.

Эта записка привела князя в отчаяние, и он дал себе слово быть беспощадным в своем мщении.

Вот почему он еще не спал в три часа пополуночи.

Глава 13. Как девица д’Армальяк пожертвовала собой для княгини

Итак, виконт пробрался на балкон, как будто вошел в свою комнату.

Видя, что дело заходит слишком далеко, княгиня заперла окно и скрылась в маленькой гостиной. Промедли она еще минуту, бегство было бы невозможно.

– Покойной ночи! – сказал виконт.

– Покойной ночи! – ответила она.

Виконту оставалось одно – войти силой, но он не хотел прибегать к крайним мерам и предпочел слегка постучать в окно. Хотя комната была не освещена, однако он видел, что княгиня стоит близ окна.

– Пощадите меня, – сказал виконт, – я рисковал жизнью, чтобы явиться к вам, но, ради Бога, не осуждайте меня свернуть себе шею на обратном пути.

– Я открыла окно, – ответила княгиня, сопровождая действием свои слова, – но с условием, чтобы вы остались на балконе. Вам не угодно вернуться прежним путем из опасения свернуть себе шею, и вы, кажется, хотите пройти через мой отель.

– Нет, но неужели вам будет приятно, если найдут меня завтра мертвым под вашим балконом?

– Кажется, вы хотите уверить, что боитесь упасть.

– Я хочу только убедить вас в моей любви.

– Иначе и быть не может. Если бы вы не любили меня, то я сочла бы вас за вора и позвала людей.

– Ах, как желал бы я что-нибудь украсть у вас!

Виконт схватил руку княгини.

– Тсс! Мы не что иное, как тени, и не должны касаться друг друга.

– Окажите же мне гостеприимство, если я не что иное, как тень.

– Это невозможно по тысяче и одной причине. Во-первых, я замужем; во-вторых, у меня есть совесть; в-третьих, я не люблю вас. Последняя причина избавляет меня от труда объяснять остальные.

– Вы не сказали бы этого, если бы не любили меня.

– Так вы воображаете, что я не