Цветок зверя - Шелби Мануэль

— Черт возьми, да. Мы можем поработать над навигацией. Хочешь пойти? — Он делает знак Царю и Поли, и они оба встают, чтобы начать спускаться по тропинке.

— Ты тоже хочешь пойти, не так ли? — Я наклоняю голову к Николаю, когда он наклоняется и целует меня в плечо.

— Я хочу чего-нибудь послаще, — шепчет он, когда его рука скользит вверх по моей груди, чтобы взять за подбородок. Я поднимаю брови и скрещиваю руки на груди, зная, что его убивает то, что он не идет со всеми. — Хорошо, я согласен. — Он сжимает меня сильнее, прищурив глаза. — Но только потому, что Лев использует траекторию роста сорняков, чтобы найти верное направление, когда мох быстрее приведет его к ручью.

Он быстро целует меня, прежде чем я отталкиваю его, и бежит за ними. Наблюдая, как они вчетвером учат всем невероятным вещам, которые они знают, так, как они сами предпочли бы научиться этому, я плачу по крайней мере раз в день. Я не уверена, гормоны это или нет, но я не думаю, что кто-то смог бы сохранить глаза сухими, наблюдая за измученным, озверевшим зверем, пытающимся показать маленькому мальчику, что терпеть неудачу и плакать — это нормально. Ему никогда не позволяли этого.

Даже мысль об этом заставляет меня проглотить постоянно образующийся комок в горле, и я усмехаюсь про себя, когда Рея подходит ближе. Она указывает на уже похрапывающую Вэл, и мы садимся друг с другом немного подальше от нее, чтобы она продолжала спать.

— Я видела несколько твоих новых фотографий внутри. Жутковато, но ты права, они великолепны. Я определенно хочу фотографию того огромного поломанного дерева на восходе солнца. — Она толкает меня в плечо, и я выпячиваю грудь, чувствуя, как меня переполняет гордость.

— Я подарю тебе ее, и еще ту, на которой изображен ручей в сумерках. Клянусь, у меня текут слезы, когда я смотрю на это фото. — Я кладу голову ей на плечо. Я больше ничего не делаю со своими фотографиями, кроме как покрываю стены всех наших домов. Честно говоря, это больше, о чем я могла когда-либо просить. У Доминика даже есть огромная копия той, на которой я сняла Николая, когда он был весь в крови, пока на него лил дождь. Его смертоносное тело выставлено на всеобщее обозрение.

Доминик повесил ее у себя в гостиной. Он говорит мне, что использует устрашающий образ Николая как угрозу своим подчиненным. На самом деле это не пустая угроза. Я предполагаю, что "преступный мир" начал испытывать определенный страх перед Домиником, когда они поняли, что все четверо работают исключительно на него. Я думаю, они имеют большой вес, но для меня они просто семья.

— Вау, малышу уже четвертый день рождения. — Рея откидывается назад и одаривает меня обожающей улыбкой. — И еще один на подходе. Кто бы мог подумать?

— Только не я. Я имею в виду... Черт, я живу посреди леса с кучей убийц, но рождение еще одного ребенка — самая удивительная вещь для меня. — Я наклоняю к ней голову, и она весело выдыхает. Я так рада, что она не убежала в страхе, когда я появилась в ее доме, восстав из мертвых. Она не могла перестать смеяться и плакать около трех часов. Николай просто стоял в дверях, наблюдая за нами, пока ему не наскучило и он не начал чинить вещи по всему дому.

— Я всегда говорила, что ты странная. — Она хватает меня за руку, и мое лицо начинает гореть за считанные секунды. Как ей удается это делать так быстро? Чертовы гормоны.

— Хотя я не думаю, что ты имела в виду настолько странное. — Я обвожу нас взглядом, и она фыркает в ответ.

— Определенно нет. — Она делает долгий, медленный вдох и прислоняется ко мне. — Но, честно говоря, если тебе было суждено найти своих людей, я не удивлена, что они немного сумасшедшие.

Мы смотрим в лес, слушая смех наших детей и голоса нашей семьи, доносящиеся из-за деревьев. Я даже представить себе не могла, что у меня будет такое. Больше, чем я когда-либо позволяла себе мечтать.

— Отвратительный бургер с индейкой и слишком большим количеством соленых огурцов для прекрасной беременной богини, — дразнит Доминик, протягивая мне мой бургер. — И обычный для моей разумной, великолепной подруги. — Он протягивает Рее ее бургер, подмигивая.

— Никогда не думала, что буду дружить с криминальным авторитетом. — Она качает головой, когда Доминик с усталым ворчанием плюхается рядом с нами.

— Я считаю себя скорее организатором преступной деятельности. Но я в отпуске, так что на следующую неделю я просто дядя Домми. — Он закидывает руки за голову и закрывает глаза.

— Итак, в какой из дней дядя Домми собирается прийти сюда не один? — Спрашиваю я, пиная его по ноге.

— Когда один из моих врагов наймет кого-то, чтобы убить меня. Очевидно. — Он хмуро смотрит на меня с веселым блеском в глазах. — Я имею в виду, насколько плохо мне должно быть? Я жду, что придет мой одержимый убийца и собьет меня с ног. Я думаю, может быть, это у нас семейное. — Он драматично вздыхает, заставляя нас с Реей заливисто рассмеяться.

— Просто подожди. — Я смотрю туда, где человек, который не смог убить меня, вел меня через лес, где, как он думал, он проведет остаток своей жизни в одиночестве. — Это будет лучшее, что когда-либо с тобой случится.

— Я все еще не оправилась от всей этой истории с преследователями, — ворчит Рея, прикасаясь пальцами к глазам и указывая на лес, заставляя Доминика фыркнуть в ответ. Она подмигивает мне, отходя и садясь рядом с Вэл, чтобы выпить.

— Теперь, когда мы одни... — Он понижает голос и наклоняется ближе ко мне. — У меня есть другая работа.

Я закатываю глаза, удивляясь его неподходящему времени. Он всегда приносит мне работу, которую я должна обдумать, прежде чем приму решение, когда я наиболее расслаблена.

— В чем дело? — Я сжимаю зубы, глядя на него с бесполезным предупреждением. Что за осел.

— Синдикат связался со мной из Лос-Анджелеса, у них возникли проблемы с этой группой, прибывшей из России. Они хотели знать, не протяну ли я руку помощи. Сейчас у меня нет всей информации о группе, но они уже поднимают волну. Вступают на серьезную территорию и терзают тела. Вегас тоже связался со мной на прошлой неделе.

— Ты хочешь, чтобы мы помогли с вторжением? — Я заламываю руки, потому что беспокойство поселяется у меня внутри. Мне больше нравится, когда он просит нас уничтожить торговцев