Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

умело передразнивавшие Моро и придворных, что все, в том числе и герцог, покатывались со смеха. Хмурился один только д’Эворт. А Лоренца, украдкой следившая за Леонардо, заметила, что тот ел на удивление мало и по преимуществу вареные или сырые овощи и фрукты, чего нельзя было сказать о других гостях, жадно набрасывавшихся на каждое блюдо. Под конец арапчата подали десерт: засахарённые фрукты, фиги, спаржу и артишоки, присланные самим султаном.

После пира герцог на время удалился, а гостям предложили посмотреть комедию Плавта.

– Не хочу смотреть эту скучную пьесу! – заявила Лоренца. – Я уже видела её в Ватикане.

Покинув зал, они перешли в соседнюю комнату, где заметили кадку с развесистым деревцем, почти полностью прикрывавшим стенную нишу со скамьёй. В этот момент их догнал паж и сообщил, что с д’Эвортом желает поговорить сам герцог.

– Сидите здесь и никуда не уходите! – приказал Даниель.

В ожидании д’Эворта они почти час просидели на скамье, пока не услышали голос управителя Моро:

– Ты знаешь последнюю новость, Леонардо? Король Карл покинул Неаполь и движется со своей армией в сторону Рима.

– Как бы петушки, узнавшие дорогу в Италию, в ответ не погнали отсюда некоторых недальновидных правителей, – ответил флорентиец.

– Я думаю, твои опасения напрасны, потому что Милан хорошо укреплён. Да и войска Священной лиги не пустят Карла в Ломбардию.

– Моро вообще не следовало приглашать его сюда. Вы помните, мессир Джакопо Андреа, что ответил герцог, когда год назад флорентийский посол уговаривал его не делать этого? «Вот Вы всё твердите мне об Италии, а между тем я её никогда не видел. Так можно ли погубить то, что ни увидеть нельзя, ни даже представить невозможно?»

– В самом деле, Италию, составленную из многих больших и малых государств, которые постоянно соперничают или воюют между собой, создают союзы и распадаются, чтобы возродиться в другом составе, следует признать несуществующей или заранее обречённой на гибель.

– Тем более, что некоторые в целях собственной выгоды, причиняя ей какой-нибудь вред, выступают под видом её защитников…

Неожиданно Лоренца громко чихнула, выдав, таким образом, своё убежище. Поздоровавшись с мужчинами, донна Аврелия обратилась затем к флорентийцу:

– Я вчера забыла сказать тебе, маэстро Леонардо, что твоё выступление на вечере у графа Сансеверино понравилось нам с племянницей больше всех.

Мастер слегка поклонился:

– Благодарю тебя, мадонна.

– У Вашего племянника тоже несомненный талант, – вмешался в их разговор Джакопо Андреа. – Если хотите, я могу попросить сэра Франкино Гафури, придворного музыканта герцога, чтобы он позанимался с мальчиком.

– На днях мы уезжаем из Милана.

– Жаль. У Вас, к тому же, прелестная племянница. На вечере у Сансеверино её красота всё вокруг затмила!

– Вы, прямо, как наш покойный поэт Беллинчиони, у которого рифмы постоянно крутились в голове, – иронически заметил Леонардо.

– Но что в этом плохого?

– Единственное настоящее занятие поэта заключается в том, чтобы выдумывать слова людей, говорящих друг с другом, во всём же остальном он превзойдён живописцем.

– А на какое место ты ставишь музыканта?

– Музыку нельзя назвать иначе, как сестрой живописи, ибо она есть предмет слуха, второго чувства после зрения. Но живопись превосходит музыку и повелевает ею, потому что не умирает сразу же после своего возникновения, как несчастная музыка.

– Я не согласен с тобой, Леонардо, и, думаю, что сеньора Чечилия тоже не поддержала бы тебя.

В пылу спора мужчины, казалось, совсем забыли об окружающих. Первым опомнился управитель Моро:

– Простите нас, мадонна. Мы слишком увлеклись.

– А вы говорили, случайно, не о графине Бергамино? – спросила донна Аврелия.

– Да, – на лице Джакопо Андреа мелькнуло удивление. – Вы разве знакомы с ней?

– Нет, но три дня назад мы видели её носилки возле Нового рынка.

– Неужели она вернулась? – мужчины переглянулись.

– Дело в том, что недавно графиня уехала на свою виллу Сан-Джованни-ин-Кроче под Кремоной, – поспешил объяснить затем управитель вдове. – И мы все скучали без неё, потому что мадонна Чечилия – наша муза. К тому же, она сама сочиняет прекрасные стихи, музицирует и поёт.

– Вы так восхищаетесь графиней Бергамино, мессир Джакопо, что можно подумать, будто Вы влюблены в неё, – поддел друга Леонардо.

– Но ты ведь сам говорил, Леонардо, что у неё необычная красота, когда писал её портрет…

– Если флорентиец – один, то его уже следует опасаться, а если двое или трое, то следует опасаться вдвойне, потому что они постоянно кого-то высмеивают, – эти слова принадлежали графу Сансеверино, который вошёл в комнату.

– Простите, Ваша Милость, но я родом из Феррары, – возразил управитель герцога.

– Что не помешало Вам, Леонардо и мессиру Фацио Кардано составить неразлучную троицу.

– А где мессир Даниель? – поинтересовался зять Моро у вдовы, как только приятели ушли.

– С ним пожелал поговорить герцог.

– Надеюсь, Вам понравился пир? – после паузы снова спросил граф.

– Да, монсеньор.

Сансеверино с довольным видом поковырялся в зубах:

– Хорошо, что не было духовника вдовствующей герцогини. Иначе бы он стал рассказывать нам о святом Амвросии, покровителе Милана. По его словам, Амвросий вкушал только в субботу, воскресенье и дни великих мучеников, тогда как в оставшееся время посещал гробницы этих друзей Божьих, ночами же молился и пел псалмы. Хотя сам отец Кристофоро может за один присест управиться с целым каплуном.

– Я не видела на пиру вдовствующая герцогиню, – заметила донна Аврелия.

– Она до сих пор носит траур по мужу и не покидает своих покоев в Корте Дукале.

Так как актёры уже закончили своё представление, граф пригласил Лоренцу на танец.

«Зал с красными голубками», где проходил бал, кроме изображений птиц на потолке, был расписан фресками аллегорического содержания и фигурами древних богов Олимпа. Присоединившись с Лоренцей к танцующим, которые медленно сходились и расходились с жеманными поклонами под тихую чарующую музыку, зять Моро томно произнёс:

– Я не мог дождаться нынешнего праздника, донна Мария, чтобы снова увидеть Вас!

– Но Вы ведь, сеньор, каждый день гарцевали на коне под моим окном.

– Да, ибо я влюбился в Вас с первого взгляда!

– Простите, но у Вас есть жена.

Сансеверино вздохнул:

– Донна Бьянка – прелестный бутон, а Вы – только что распустившаяся роза!

– Боюсь, что мне нечего ответить Вам.

– А Вы верите в платоническую любовь? – зять Моро, как бы ненароком провёл ладонью