Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– Странно, что Больтраффио, который с детства рос в состоятельной семье, в манере рисовать и писать красками прост и мужественен, – заметил он, разглядывая рисунок. – А вот Марко, чьё воспитание было вполне деревенским, прежде и успешнее других перенял, Леонардо, твою манеру «сфумато». Хотя тяжесть его руки кажется малопригодной для исполнения подобных тончайших вещей.

– Тут характер показывает себя в произведении как бы вывернутым наизнанку, – ответил ему флорентиец.

– Или взять Салаино, – продолжал рассуждать Кардано. – При ангельской внешности он – лентяй и бездарность.

– К сожалению, трудно найти более красивого юношу, который мог бы позировать мне для фигуры ангела или святого. Просто удивительно, откуда у сына сапожника такая плавность в движениях. Можно подумать, что в нём сочетаются две природы – ангельская и сатанинская. Поэтому я дал ему прозвище «Салаино» («Чертёнок»), воспользовавшись одним из имён сатаны, приведённом в поэме моего земляка Луиджи Пульчи «Великий Морганте».

– Мне кажется, что это прозвище очень подходит к нему. Ведь ты сам говорил, что этот мальчишка – вор, лгун, упрямец и обжора…

– Неужели он действительно таков? – удивился д’Эворт.

Флорентиец вздохнул:

– Судите сами, мессир Даниель. Его настоящее имя – Джан Джакомо Капротти и поселился он у меня в день Магдалины в возрасте десяти лет. На второй день я заказал ему одежду и положил рядом с собой кошелёк, чтобы заплатить за вещи. И он украл у меня все деньги прямо из кошелька.

– А ты уверен, мэтр Леонар, что это сделал именно он?

– Совершенно уверен, хотя так и не заставил его признаться. Потом он украл серебряную пряжку стоимостью двадцать два сольди у Марко. После того, как Марко долго искал её, она была найдена в сундуке Джакомо. Кроме того, когда в январе я находился в доме сеньора Галеаццо ди Сансеверино, чтобы сделать приготовления для турнира, который он устраивал, и когда некоторые из его оруженосцев, скинув одежду, примеряли костюмы дикарей, Джакомо ловко подобрался к кошельку одного из них, лежавшему на кровати, и похитил деньги. С тех пор прошло четыре года, однако он так и не изменился.

– Но почему ты не прогонишь его, мэтр Леонар?

– Боюсь, что если я прогоню Джакомо, он пропадёт…

В это время со двора донёсся звон колокола, пробившего несколько раз.

– Простите, но мне нужно работать, – флорентиец поднялся с места.

Гости не заметили, как провели в мастерской флорентийца больше трёх часов. Но когда они вышли из студиоло, Фацио спросил:

– А почему ты не показал гостям комнату для анатомических занятий, Леонардо?

– Может быть, в другой раз? – сказал хозяин.

Однако д’Эворт ухватился за слова юриста:

– Я бы с удовольствием посмотрел на эту комнату.

Однако когда хозяин завёл их в полутёмное помещение, посредине которого лежала груда костей, Лоренца невольно побледнела.

– Это лошадиный скелет, – успокоил её Леонардо. – Он был необходим мне для того, чтобы слепить коня…

Не успел флорентиец закончить своих объяснений, как скелет, дотоле спокойно лежавший на полу, вдруг поднялся на дыбы. Д’Эворт остолбенел, в то время как Лоренца, вскрикнув, прижалась к нему. Что же касается донны Аврелии, то она схватилась за сердце.

– Выходи, Томмазо, хватит пугать наших гостей, – спокойным голосом произнёс Мастер.

Повинуясь его приказу, из тёмного угла действительно показался какой-то человек. Первое, что сразу бросалось в глаза в его внешности – это косоглазие. Ещё он носил тёмное одеяние, похожее на сутану и верёвочные сандалии, а через плечо у него была переброшена простая холщовая сумка. Неожиданно из другого угла вынырнул Салаино.

– И ты здесь? – Леонардо сделал вид, будто хочет схватить Джакомо за ухо.

Но подросток, не дожидаясь этого, стремглав выбежал вон.

– Мой помощник Томмазо Мазина да Перетола или, как он сам себя называет, Зороастро, – отрекомендовал мужчину флорентиец. – Томмазо по справедливости считается здесь величайшим озорником и насмешником над людьми, и, в то же время, лечит и поддерживает многих несчастных четвероногих.

– Покажи гостям, что у тебя в сумке, Томмазо, – попросил он затем Зороастро.

Тот открыл сумку и достал оттуда что-то завёрнутое в тряпицу.

– Глаз рыси, чтобы излечивать чирьи, – объявил помощник Леонардо и сунул тряпицу обратно.

После чего последовательно показал гостям бычий пузырь, воловьи и лошадиные зубы, кусок верёвки и что-то похожее на фаланги человеческих пальцев, чем едва не вызвал у девушки тошноту.

– Это пальцы младенца, умершего накануне духова дня, а верёвка – с шеи повешенного и добыта у палача, – суеверно перекрестившись, шепнул на ухо Лоренце Фацио. – С помощью этих вещей вызывают души умерших.

– Все эти предметы нужны Томмазо для того, чтобы обманывать доверчивых людей, – сказал флорентиец, – которые верят, что он может беседовать с мёртвыми.

– Но это действительно так, – попытался возразить его помощник.

– Почему же ты тогда не сумел призвать тень Буцефала, коня Александра Македонского, чтобы мы узнали, как у него всё внутри устроено? – шутливо спросил Леонардо.

– Я предлагал лучше вызвать тень самого Александра, но ты возразил мне, что в этом доме достаточно одного полководца – тебя самого.

– Лучше занимайся тем делом, в котором ты действительно незаменим.

– Ведь для того, чтобы собрать такой скелет, как вы видели, – начал рассказывать хозяин гостям, – кости необходимо длительно вываривать, чтобы с них сползли волокна мышечной ткани. Затем их сушат, отбеливают на солнце и очищают от хрящей, также доступных гниению, стальными гладилками и скребками, протирают пастой из горного камня, какой пользуются ювелиры. И только тогда мы с Зороастро пускаем их в дело.

– А помнишь, как мы собрали с тобой скелет этой лошади и решили напугать Марко? – обратился к нему помощник.

– Да, мы скрытно приспособили к костям длинные верёвочные тяги вроде вожжей и спрятались, а затем, когда появился Марко, внезапно подняли своего коня, как ты это проделал сейчас вместе с Джакомо.

– Настоящий Зороастро жил в Мидии и был верховным жрецом огнепоклонников, приносящих в жертву растения, поскольку убийство животных считалось у них грехом, – сказал Кардано, когда, наконец, они вышли во двор.

– Томмазо тоже не надевает ни кожаной обуви, ни сукно и не пользуется волосяными петлями, – откликнулся Леонардо. – Ремесло ювелира, которому он обучался во Флоренции, не приносило ему дохода, вот он и выдавал себя до встречи со мной за некроманта.

– Одному, спросившему, отчего у Зороастро глаза смотрят в разные стороны, он