Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– А вот у нас живописцы пользуются не большим почётом, чем другие ремесленники.

– У меня на родине живопись тоже не только не причислена к свободным искусствам, но и среди ремёсел поставлена после обработки дерева. И это несправедливо. Ведь именно благородная живопись оказала славе Флоренции наибольшее количество важных услуг – таково общее мнение.

– Странно, – добавил флорентиец, нахмурившись. – Я слышал, что во Фландрии живописцы пользуются всеобщим уважением. Ведь до недавнего времени их техника считалась лучшей в мире и только теперь они стали уступать моим землякам…

– В самом деле, флорентийские церкви поразили меня своими иконами и фресками, – поспешил исправить свою оплошность Даниель.

– И какие же из них произвели на Вас наибольшее впечатление? – поинтересовался Леонардо.

Наморщив лоб, д’Эворт, словно в поисках поддержки, покосился на Лоренцу.

– «Поклонение волхвов» в Санта Мария дель Фьоре, – подсказала девушка.

– А, та картина, которую Боттичелли написал по заказу Медичи! Они толпятся там, словно кроме них и их родственников нет больше на свете верующих христиан. Их же приятели и льстецы словно отталкивают один другого локтями, устраиваясь ближе к Лоренцо. Точно так Медичи поступали при ведении государственных дел, где, кроме них, мало кому доставалось участвовать.

– А что плохого сделали Медичи лично тебе, маэстро Леонардо? – после паузы спросила Лоренца.

– Великолепный превыше всех живописцев ставил Боттичелли, а моего друга ценил лишь как музыканта, – ответил вместо флорентийца Кардано. – Поэтому Леонардо уехал из Флоренции и поступил на службу к Моро.

– И если найдутся среди людей такие, которые обладают добрыми качествами и достоинствами, не гоните их от себя, воздайте им честь, чтобы не нужно им было бежать в пустынные пещеры и другие уединённые места, спасаясь от ваших козней, – неожиданно произнёс Мастер, словно цитируя какой-то текст.

При этом в его словах прозвучала такая горечь, что Лоренца больше не решилась расспрашивать Леонардо об его отношениях с Великолепным. Флорентиец же, успокоившись, закончил:

– Впрочем, нынешние правители Флоренции тоже не нуждаются в моих услугах. Ведь Савонарола, как я слышал, провозгласил живопись и прочие искусства «суетой сует».

– Маэстро Алессандро Филипепи, который писал портрет моей подруги, говорил, что учение Савонаролы – это болезнь и ею нужно переболеть, – заметила Лоренца.

В ответ Леонардо усмехнулся:

– Неужели фра Джироламо удалось пронять даже гуляку и игрока Сандро?

– Хотя, – тут же добавил он, – Боттичелли с юности легко переходил от веселья к меланхолии, приводящей душу к угнетённому робкому состоянию, и тогда люди ищут, кому бы предаться.

– Но он – замечательный мастер, и я не видела ничего лучше его картин.

Флорентиец и Фацио переглянулись, после чего последний предложил:

– Леонардо, может, покажешь мессиру Даниелю и его спутницам алтарный образ, который ты написал для капеллы братства Святого непорочного зачатия?

– Мы называем ещё эту картину «Мадонна в скалах», – пояснил затем гостям юрист. – Ибо её сюжет взят не из Евангелия, а основан на легенде. Согласно ей, Иоанн Креститель ещё ребёнком ушёл в пустыню для покаяния и встретил в пути Деву Марию с младенцем Иисусом, которые возвращались из Египта, и Христос благословил его.

Мастер водрузил на специальный поставец сравнительно большого размера доску, верхний конец которой напоминал полукруглую арку. В центре её в скалистом гроте возле ручья сидела Дева Мария, а возле её ног на траве резвился младенец Иисус. Простерев левую руку над его головой, Мадонна как бы предохраняла сына от грядущих страстей. Правой же рукой она придерживала маленького Иоанна Крестителя. Слева от Мадонны находился присевший на колено ангел, который, в свою очередь, поддерживал одной рукой младенца Христа, а другой с непередаваемой грацией указывал на Иоанна. Свет и тени создавали в картине особенное настроение. В лице Мадонны, улыбке ангела и синеватых расщелинах причудливо нагромождённых камней грота сквозила какая-то тайна. С необыкновенным мастерством и любовью были выписаны также ирисы, фиалки, анемоны, папоротники и другие всевозможные травы, растущие по берегам ручья.

Не говоря уже о Лоренце, картина произвела огромное впечатление даже на Даниеля.

– Ты – превосходный мастер, мэтр Леонар! – восхищённо произнёс он. – Я могу перечислить названия всех цветов, с такой точностью ты их изобразил!

– А вот настоятелю Святого братства францисканцев моя картина не понравилась, поэтому она и осталась у меня в мастерской.

– Но почему? Ведь она так прекрасна! – вырвалось у дочери Великолепного.

– Когда святые отцы заказали мне алтарный образ для своей капеллы, а братьям де Предис, с которыми я тогда работал, боковые створки с ангелами на одной стороне поющими, а на другой – играющими, мы договорились с настоятелем, что он заплатит нам за работу восемьсот лир. Однако у нас ушло слишком много ультрамарина, индиго и сусального золота, поэтому мы попросили дополнительную оплату. Тогда отец Бартоломео, настоятель, начал придираться к картине. Дескать, почему у фигур нет венцов над головами и неприлично ангелу указывать на Иоанна, так как Иисус первый в святости. Но я отказался что-либо переделывать, и он подал на меня в суд. Так что наша тяжба продолжается вот уже несколько лет.

– Монахи просто не разбираются в живописи, – утешил друга Фацио. – Зато Моро картина понравилась, и он сразу заказал тебе портрет мадонны Чечилии.

– Портретная живопись считается низшей из всех, хотя художник, добивающийся хорошего сходства, редок, – вздохнул флорентиец. – Многие же живописцы, кого бы ни изображали, портретируют самих себя.

– На мой взгляд, и люди, и природа на этой картине как настоящие, – сделал ему комплимент Даниель.

– Это благодаря «сфумато» – живописному приёму, который является важнейшим изобретением моего друга, – поспешил объяснить Кардано. – Когда ни определённых границ, ни тем более явственной линии природа не обнаруживает, а словно исчезает и тает.

– Если кому-то не нравятся пейзажи, он считает, что эта вещь постигается коротко и просто, – высказался Леонардо. – Как говорил наш Боттичелли, достаточно бросить губку, наполненную различными красками в стену, и она оставит на этой стене пятно, где будет виден красивый пейзаж. И этот живописец делает чрезвычайно жалкие пейзажи, потому что Бог продаёт все блага только ценой усилия. Сандро же, подобно созревающей в затемнённом месте тыкве, любит подолгу отдыхать где-нибудь в холодке, болтая с кем попало.

Налюбовавшись вдоволь «Мадонной в скалах», донна Аврелия заняла единственное кресло в мастерской, Лоренца пристроилась возле неё на табурете, а д’Эворт с Кардано – прямо на помосте рядом с Салаино. Сам же Мастер, сославшись на срочную работу, заказанную ему