Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

гораздо длиннее, чем у нас, и даже может достигать трёхсот лет. Но когда он спросил их о бессмертии души, незнакомцы ответили, что на самом деле не сохраняется ничего, что свойственно человеку при жизни. Кроме того, самый высокий из них отрицал, что Бог сотворил мир вечным. Напротив, другие добавили, что Господь создал его с минуты на минуту и в любое мгновение мир может погибнуть…

После его последних слов вдова перекрестилась, а д’Эворт сказал:

– Кажется, мессир Фацио заметил нас и направляется сюда.

– Только прошу вас, во всём соглашайтесь с ним! – быстро произнёс управитель Моро.

– Почему? – удивился кузен донны Флери.

– Вследствие падения с лестницы и понадобившегося для излечения хирургического вмешательства он подвержен ужасным приступам ярости. На его темени до сих пор пульсирует углубление размером с монету.

Познакомив д’Эворта с юристом, Джакопо Андреа затем сообщил своему другу:

– Мессир Даниель интересуется строительством собора. Может быть, Вы расскажете об его истории?

Кардано, как оказалось, тоже знал французский язык:

– Одно время женщины Милана рожали одних девочек и тогда они обратились к Богородице с просьбой помочь им. Вскоре на свет снова стали появляться мальчики и миланцы решили построить в честь Девы Марии самый красивый собор на свете. Его первый камень был заложен ещё сто лет назад при герцоге Джангалеаццо Висконти, прозванном Строителем…

– Но зачем нужно было сооружать собор столь громадных размеров? – перебил его Даниель. – Ведь на это уходит уйма средств и времени.

– Джангалеаццо заложил также Чертозу, знаменитую обитель кармелитов близ Павии. И хотя это великолепное детище вынуждены были поить и кормить его подданные и их наследники, и наследники этих наследников, разве Чертоза не привлекает сейчас паломников со всего мира?

Так как Кардано вёл себя вполне нормально, вдова постепенно успокоилась и Лоренца тоже перестала его опасаться.

– Давайте посмотрим на работу каменотёсов, – предложил тем временем юрист. – Их мастерские находятся рядом с собором.

Они присоединились к толпе миланцев, наблюдавших за работой скульпторов, расположившихся под навесом возле мастерских. Собравшиеся горячо обсуждали достоинства и недостатки мраморных фигур, способы их передвижения на определённые архитекторами места снаружи и внутри строящегося здания.

Воспользовавшись тем, что Даниель и Джакопо Андреа целиком увлеклись беседой, а вдова отошла в сторону, чтобы полюбоваться какой-то скульптурой, дочь Великолепного осторожно потянула юриста за рукав:

– Мессир Фацио, мне нужно поговорить с Вами.

– Да, я слушаю Вас, донна Мария, – недоумённо взглянул на неё Кардано.

Одетый в красное, он имел приподнятые, как бы в изумлении, брови и выступающий вперёд подбородок, отчего походил на бойцового петуха.

– Мессир Джакопо Андреа упомянул о том, что Вы занимаетесь изданием редких рукописей.

– Это правда. Чтобы человеческий род не пропадал в темноте и невежестве столь долгое время, следовало бы ещё при сотворении мира создать печатный станок.

– Дело в том, что у меня хранится рукопись одного покойного друга моего дяди…

– И о чём она?

– Это медицинский трактат, повествующий о внутреннем устройстве и кровообращении человеческих органов, – наизусть процитировала Лоренца название труда покойного Аргиропулоса.

У Фацио загорелись глаза:

– Он у Вас с собой?

– Конечно, нет. Рукопись у меня дома, в надёжном месте.

– А где Вы живёте?

– Мой дядя снимает дом за дворцом Сансеверино.

Введя Даниеля в курс дела, девушка вместе с ним, донной Аврелией и Кардано отправилась домой. Просмотрев рукопись, юрист заявил:

– Здесь содержатся очень ценные сведения. Жаль только, что Ваш друг, мессир Даниель, не успел закончить свой труд.

– Значит, Вы его напечатаете? – обрадовалась Лоренца.

В ответ Кардано вздохнул:

– Боюсь, что отцы-инквизиторы могут притянуть меня за это к суду. Ведь как только речь заходит об исследовании внутренностей человека, они начинают кричать о причастности к этому делу дьявола.

– Но Аргиропулос рассказывал, что в некоторых городах Италии разрешаются публичные вскрытия.

– Только не у нас в Милане. Хотя, если заплатить могильщику или монахам, то и здесь можно достать голову казнённого преступника, руку или ногу умершего бездомного нищего или бедняка в госпитале…

Внезапно осёкшись, юрист с опаской посмотрел на девушку.

– Неужели трактат Аргиропулоса никому не нужен? – расстроилась та.

– Я этого не говорил, – осторожно ответил Фацио. – Уверен, что моего друга маэстро Леонардо да Винчи он бы очень заинтересовал…

– Разве мессир Леонардо занимается ещё и медициной? – дочь Великолепного не переставала удивляться, с каждым днём узнавая о каком-либо новом таланте флорентийского инженера.

– Нет, но у него есть комната для анатомических занятий, которые необходимы моему другу для того, чтобы добиться точности в изображении людей и животных.

Видя колебание д’Эворта, Кардано добавил:

– Если бы Вы согласились пойти к маэстро Леонардо и поговорить с ним, то сами бы во всём убедились.

– Прямо сейчас?

– Да, потому что после двух часов пополудни он проводит большую часть времени в разъездах, наблюдая за работой на каналах.

– Ладно, ради Аргиропулоса я согласен, – сказал д’Эворт.

Мастерская Леонардо да Винчи размещалась в помещениях ветхого дворца Аренго, который миланцы называли ещё Старым дворцом. Так как он находился возле собора, то Лоренце и её спутникам оставалось только пересечь площадь. Едва Кардано постучал в ворота, как из-за стены раздался лай собак.

– Мой друг держит псов для охраны, ибо находится множество охотников, жаждущих проникнуть в его мастерскую, – пояснил юрист.

В этот момент в окошко в воротах кто-то выглянул.

– Открывай, Марко.

– Это Вы, мессир Фацио?

– Да.

– А кто это с Вами?

– Друзья.

– Маэстро Леонардо дома? – спросил затем Кардано.

– Учитель занимается опытами на звоннице.

– У нас есть дело к нему.

– Сейчас я впущу вас.

– Это Марко дʼОджоне, ученик Леонардо и, по совместительству, его домоправитель, – представил юрист донне Аврелии, Лоренце и Даниелю рыжего детину лет двадцати пяти со связкой ключей на поясе.

Внезапно из-за плеча Марко выглянуло чьё-то смазливое личико.

– А это Салаино, ещё один его ученик.

– Иди работай, бездельник, – в свою очередь, отвесив подростку подзатыльник, сказал домоправитель.

Как только он открыл ворота, гости увидели большой двор, вымощенный лишь наполовину и весь заросший лопухами. Внимание Лоренцы сразу привлёк огромный глиняный конь, стоявший прямо под открытым небом. При первом взгляде на гиганта она ощутила одновременно с восторгом какую-то тревогу. Вероятно, это было вызвано невиданным размером статуи и,