Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– А как зовут Вашего племянника? – добавил он, взглянув на мальчика.

– Асканио Портинари.

– Это он пел вчера во дворе?

– Да, сеньор.

– У нас в Милане очень ценят хорошую музыку и пение. А у Вашего племянника прекрасный голос. Не отдадите ли Вы его мне в пажи?

Донна Аврелия растерялась:

– Мне нужно посоветоваться с кузеном, сеньор.

– Я думаю, следует спросить самого Асканио, – выкрутился д’Эворт.

– Хочешь служить мне, мальчик? – с улыбкой обратился к сыну Вирджинии граф.

– Простите, сеньор, но я не могу покинуть сестру! – твёрдо ответил Асканио.

Тоже посмотрев на девушку, Сансеверино сказал:

– Я слышал, что помимо всего прочего Флоренция гордится образованностью своих женщин. Надеюсь, Ваша племянница, донна Аврелия, тоже получила хорошее образование?

– Ло… я хотела сказать, донна Мария, знает несколько языков.

– А какая из наук Вам нравится больше, донна Мария? – неожиданно спросил граф у Лоренцы.

– Математика, – подумав, ответила та.

– Вот как? – Сансеверино явно удивился. – Я тоже много времени уделяю этой науке.

Лоренце тоже не верилось, что этот щёголь мог интересоваться чем-то, кроме балов и турниров.

– Сеньор Лодовико, чтобы дать воспитание племяннику, покойному герцогу Джангалеаццо, приглашал в Милан учёных людей со всей Италии, – продолжал между тем гость. – Из них особо следует отметить математика Джакопо Андреа Феррарского, архитектора Браманте из Урбино, а также флорентийца маэстро Леонардо да Винчи, который числится придворным музыкантом герцога, хотя нет той области человеческих знаний, где бы он ни проявил себя.

После паузы он добавил уже по-французски специально для Даниеля:

– На следующей неделе я жду в гости герцога с супругой и хочу устроить для него музыкальный вечер, потому что сам он не любит физических упражнений (его главным орудием является не сила, а хитрость и ум). Так вот, я также приглашаю Вас, господин д’Эворт, вместе с кузиной, племянником и племянницей. Надеюсь, Асканио не откажется спеть перед герцогом?

Как только граф ушёл, Даниель сказал донне Аврелии:

– Я думаю, что Вам с Лоренцей не стоит идти на этот вечер.

– Почему?

– Потому что совсем недавно Лоренце чудом удалось вырваться из когтей Борджиа.

– Но здесь, в Милане, нас никто не знает.

– Боюсь, как бы нас не выследили. Ведь правитель Милана – союзник папы.

– Он также ещё родной дядя донны Катерины, – напомнила Лоренца. – Помните, мадонна из Форли хотела дать Вам рекомендательное письмо к нему?

По лицу д’Эворта было заметно, что уловка девушки удалась: даже самый ярый женоненавистник не мог не испытывать уважение к той, которую со временем назовут «тигрицей Романьи».

– Я вижу, вы готовы на всё ради развлечений, – Даниель устало вздохнул. – Только как бы вам не пришлось пожалеть об этом.

Лоренце и вправду хотелось побывать на вечере у Сансеверино. С тех пор, как Амори де Сольё отверг её любовь, в жизни девушки произошло так много событий, что ей некогда было страдать из-за этого. Однако в Милане бесполезные сожаления нахлынули на неё с новой силой, и Лоренце нужно было заполнить образовавшуюся пустоту в душе. Но всего этого она не могла объяснить Даниелю.

В зале дворца Сансеверино яблоку негде было упасть, и, когда появился герцог Бари, донну Аврелию, Лоренцу и д’Эворта оттеснили в дальний угол. Однако, встав на цыпочки, девушка смогла разглядеть, что Моро был высок и тучен. Его волосы сливались с чёрной шапочкой и походили на парик, а в светлых глазах сквозило изнеженно-утомлённое выражение. Одет он был в серо-голубое короткое платье из парчи с золотой полоской вокруг горла, напоминавшей ошейник, и с массивной цепью на груди. Рядом с герцогом его жена выглядела совсем как девочка из-за малого роста и круглых щёк. Однако, благодаря своим драгоценным украшениям и экстравагантному шёлковому платью, сшитому из синих, золотистых и чёрных полос, она при заурядной внешности казалась почти красавицей. За герцогской четой следовали светловолосый молодой человек и очаровательная юная шатеночка. Сходство последней с Моро указывало на их несомненное родство. Оказалось, что это была графиня ди Сансеверино.

Как только герцог с герцогиней и их свита заняли свои места, концерт начался. Его открыл придворный музыкант Франкино Гафури, исполнивший на виоле песню собственного сочинения, которая очень понравилась Лоренце. Но больше других её поразил Леонардо да Винчи. Флорентиец вышёл с музыкальным инструментом, похожим на лиру. Если другие участники старались добиться лишь чистоты и беглости звука, то его исполнение поражало своей необычной силой и яркостью. Под собственный аккомпанемент флорентиец высоким чистым голосом пропел несколько строк из «Божественной комедии» Данте:

Любовь, в твоих цепях томлюсь годами.

Но ты, жестокий страж, я – узник твой –

Едины. Нас не разделит ни вражда, ни ссоры.

Порой ты даже говоришь со мной…

Едва он закончил, как зрители разразились восторженными криками, а герцог произнёс несколько слов в похвалу. При этом Лоренца невольно подслушала разговор двух мужчин об игре Леонардо.

– Вы не находите, что излишняя подвижность этого флорентийца во время музицирования слишком непристойна? – сказал один из них.

– Да, мы привыкли к несколько иной манере исполнения, однако согласитесь, что это позволило маэстро Леонардо извлечь из инструмента всё, что только возможно, – возразил другой.

– Кстати, что у него за инструмент? Он не достигает размера лиры да гамба, а для лиры ди браччо слишком велик.

– И всё-таки это лира. Маэстро Леонардо изготовил её сам.

– Ну, да, ведь он ещё и инженер, – иронически заметил незнакомец. – А что это за серебряный щит в виде черепа лошади на её нижней деке? Для украшения?

– Нет, этот щит образует дополнительную пустоту, отчего звук усиливается ещё больше и позволяет касаться тех струн, которых пальцы исполнителя обычно не достигают. До маэстро Леонардо ни один музыкант не мог добиться такого совершенного звучания!

Как самый младший из участников, Асканио выступал последним. В глубине души Лоренца опасалась, что после выступления таких музыкантов, как Гафури и Леонардо, его игра разочарует зрителей. Однако, судя по лицу мальчика, он был абсолютно спокоен. Учтиво поклонившись герцогу и герцогине, сын Вирджинии для начала небрежно провёл рукой по струнам лютни, как бы проверяя её звучание, и, после прелюдии, его голос слился с нежными звуками инструмента в единое целое. Когда он закончил петь, в зале наступила тишина.

– Благодарю тебя,