Эпоха героев - Нира Страусс

Подбородок Сорчи задрожал, когда сын закончил.

— Мне так жаль насчёт Дектеры. Правда.

Я прочла между строк то, что она не сказала:

Жаль, что ещё одной женщине пришлось отказаться от своего ребёнка.

Жаль, что тебе довелось видеть её смерть, когда она была твоей единственной матерью.

Жаль, что меня тогда рядом не было.

Мэддокс кивнул:

— Спасибо. Вы бы поладили. Она тоже всё время плакала.

Сорча едва заметно улыбнулась:

— Уверена.

Только не начинай рыдать без конца, — пробормотал мне Мэддокс.

Я поспешно вытерла уголок глаза.

***

И позже, когда Си’ро появился в Обсерватории в алой тунике и с сосредоточенным выражением лица, нам не потребовалось много объяснений.

— Пятьсот лет назад мы стояли на грани вымирания, — прошептал Си’ро, словно вынуждая себя произнести это. Я представила, что именно этот аргумент был одним из самых весомых на совете. — Вы говорите, что демоны вернутся. Но если мы разрушим барьер, восстановить его уже не удастся. Его создал один из Девяти в свои последние мгновения.

Мэддокс хлопнул его по спине:

— Не кори себя. Мы прекрасно понимаем, как ты проголосовал. И понимаем вас всех.

Сорча нагрузила своего сына всем, что только можно было унести: огнестойкими одеждами, водой, едой и предметами, которые должны были напоминать нам о нашем коротком пребывании здесь. Когда она подошла ко мне и вложила в руки кожаный мешочек, я вопросительно на неё посмотрела.

— Когда окажешься дома и узнаешь его значение, надеюсь, ты поверишь, что я угадала.

Я затаила дыхание и поспешно развязала тесёмку. Внутри оказалось двенадцать сверкающих камней. Я сразу различила несколько: кварц, красную яшму, сердолик и, конечно же, аметист.

— Но я…

Руки Сорчи накрыли мои, и перед глазами вспыхнул образ розового младенца, кричащего во всю глотку. Сердце у меня забилось быстрее.

— То, что у тебя нет крыльев, не значит, что ты теперь не часть нашей лах, нашей семьи. А если однажды мой сын и ты приведёте в этот мир новую жизнь, положи камни в его колыбель. Они привлекут свою энергию и сделают его добрым, сильным и щедрым.

О, богини, я едва узнала себя, когда рванулась к ней. Она была выше и крепче меня, я невольно задела её крылья, но Сорча не пожаловалась и прижала меня к себе крепко.

— Позаботься о моём мальчике так же, как делала это до сих пор, пожалуйста.

— Конечно, — всхлипнула я.

Мэддокс подошёл к нам, цокнув языком:

— Чудесно, теперь эта зараза распространилась.

На том самом пляже, где мы упали, Мэддокс обратился в дракона и взметнул золотой песок лапами. Уйти тайком нам было не суждено. Почти всё население Дагарта собралось здесь, а также жители с других островов.

Я поправила свои тяжеленые мешки и задержала взгляд на Си’ро: на его сжатой челюсти, на нахмуренных бровях.

— Год назад я отдала бы всё, лишь бы спрятаться в таком месте с моей сестрой, — призналась я. — И если бы тогда кто-то, вроде нас, появился с дурными вестями и пригрозил разрушить этот мир, я бы, скорее всего, тоже проголосовала за то, чтобы его выгнать. Так что я понимаю, что значит бояться перемен.

Его лицо дёрнулось, явно не понравилось слово «страх».

Я подняла руку:

— Разрушите вы барьер или нет — спасибо, что приняли моего спутника и помогли ему так сильно. Я всю жизнь буду помнить ваши яблоки. И за Вахом у вас всегда будет дом и еда, если когда-нибудь решите, что архипелаг стал тесен.

Я не ждала ответа. Всё равно, что бы он сказал, это ничего бы не изменило. Ну почему им рисковать этим чудом ради войны, которую они уже проиграли пятьсот лет назад?

Тьма подталкивала подошвы моих сапог, пока я карабкалась по боку Мэддокса, стараясь не надавить на его сверкающие чешуйки.

Милашка, — пробормотал он. У меня по коже побежали мурашки. Его драконий голос… этот тёмный, пещерный оттенок не давал забыть, что мой спутник находился внутри этой необузданной твари — и сам ею был.

Но я чувствую тебя так же, как муравья, бегущего по моей лапе.

Ты так легко заставляешь меня любить тебя.

Я тебя не люблю, sha’ha. Я жадно владею кусочком твоего сердца, почитаю твоё тело, как самый преданный верующий, и я держал тебя на коленях, когда ты…

Не время, — перебила я, устраиваясь на его широкую тёплую спину.

Не согласен. Ты только что раздвинула ноги поверх меня.

Я страстно надеялась, что с пляжа никто из драконов не заметил, как я вспыхнула, как мак. Я изобразила улыбку и, чувствуя себя немного глупо, помахала рукой. Многие радостно откликнулись. Особенно Сорча и Коад. У Сорчи слёзы всё ещё не кончились.

Мэддокс шевельнулся. Лишь слегка потянул лапы, но я вцепилась коленями, будто стояла на краю обрыва, готового рухнуть. Почти как в тот миг, когда Сейдж швырнула меня в расселину.

Спокойнее, ладно?

В мой первый полёт как дракона с тобой? — я ощутила, как в нём вспыхнул смех. Конечно.

Ни один дракон на берегу, да, пожалуй, всё население девяти островов, собравшееся на пляже и поблизости, не пропустило ни мгновения, пока Мэддокс расправлял крылья и готовился взлететь. Ожидание и благоговение переплелись с низкими оранжевыми облаками заката. Тёплый сладковатый воздух наполнился шёпотом восторга.

Я чувствовала себя привилегированной, что нахожусь здесь, наверху. Грустной, нетерпеливой, взволнованной, любимой.

Мэддокс зарычал:

Готова вернуться домой?

Я погладила его шершавые чешуйки, любуясь узором, идентичным нашим узлам.

Готова.

Глава 49

Аланна

Почитай богинь,

не твори зла

и будь сильным и доблестным.

Старинная запрещённая пословица

Лететь сквозь бурю, что оберегала Огненные острова, было сущим самоубийством. Дождь хлестал с такой силой, что казался острыми кинжалами, и я несколько раз едва не соскользнула с хребта Мэддокса. В конце концов, тьма нашла способ обвиться вокруг меня и завязать узлы на его рогах, импровизируя что-то вроде седла для драконов.

Мэддокс справлялся великолепно. Он сражался с ураганным ветром, умудряясь удерживать нас на плаву большую часть времени. Его крылья были крепки, а глаза защищали особые слизистые плёнки — вторые веки, оберегавшие зрение от стихии. А ещё он был таким тёплым, что помог мне не окоченеть совсем.

И всё же я радовалась, что нам не пришлось покидать острова по морю. Вах там был ужасен. Волны выше двадцати метров рождались, закручивались и рушились, подбрасывая брызги так высоко, что они задевали лапы Мэддокса. Немногие существа могли бы пережить подобные водяные пасти.

И вдруг мы вырвались из угольно-чёрных облаков,