Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

что любовь не знает на другой день, что говорила накануне. Для нее прошедшее значит будущее. Фаон написал на песке: «Буду любить Сафо до смерти». Сафо узнала почерк Фаона и стала на колени, чтобы поцеловать эти слова, но прилив стер их ревнивой волной.

(Написано Жанной)

Любовь слишком тяжелое бремя для двоих, так что приходится взять третье лицо в спутники.

Чаще всего не ум, а глупость спасает нас от наших страстей.

(Написано Дианой)

Всякая любовь, даже материнская, имеет свои скорбь и страдание. Но материнская любовь никогда не напишет над дверьми своего ада слов Данте: «Lasciate ogni speranza voi que antrate» [84].

Кто захотел бы написать историю противоречий, тот написал бы историю женщины. Действительно, женская логика состоит в том, чтобы быть нелогичной; она побеждает только неожиданностями, совершенна только по своим несовершенствам.

Никогда не ухаживайте за женщиной с целью обратить ее на путь истины. Она все-таки не поверит своей добродетели, но сочтет вас простодушным.

(Написано княгиней)

Не делайте из любви романа. Женщина любит только историю. Если же она и вдастся иногда в роман, то бросит вас на пути, чтобы продолжать роман с первым встречным.

Воля человеческая встречает преграду только в желании любить.

Желать любить – значит желать схватить звезду с неба.

Сердце – самый покорнейший слуга случая.

Мужчина действует, женщина управляет им.

Великие страсти берут свое начало в любви и оканчиваются смертью.

(Написано Жанной)

Приятельницы обещали написать каждая не больше трех или четырех мыслей, но женщины не довольствуются малым, когда возьмутся за перо.

Прекрасная Диана составила себе особенные понятия о любви, но не высказала их на письме; по ее мнению, человеческое сердце – неведомый край, география которого никогда не будет написана; там много вулканов, пропастей, девственных лесов и темпейских долин; но самые отважные путешественники никогда не объедут вокруг этого открытого мира, потому что нельзя объехать бесконечное.

Если пластика в женщине указывает на ее судьбу, то преимущественно у Дианы выразилось значение красоты для любви. Формы ее гармонируют с характером. Вместе с превосходством формы она обладает удивительной привлекательностью. Она вдвойне владеет силой и красотой, почему стоит неизмеримо высоко над другими женщинами, прелесть которых не возвышается от выражения.

Красота ее подвижна, как мысль, и неизменна, как статуя, когда она идет, за ней следует целый незримый мир; все члены ее, от плеч до кончиков пальцев ног, продолжают любовную симфонию ее лица; платье, шаль, верхняя одежда не скрывают ничего из ее невыразимой прелести. Бюст ее благороден и горд, ноги напоминают ноги королевы Берты.

Она считает себя безгрешной потому, что грешна только в дурных привычках. Ей приписывают смелость пажа: она потому только так горда, что совесть не может ее упрекнуть ни в чем. Но если – не забудьте этой характерной черты – вы увидите ее когда-нибудь робкой и сдержанной, то знайте, что она, подобно многим, стала грешницей.

Между тем она ездила на все балы, где ее обожают, потому что она никого не любит. Прекрасная Диана говорит, что платоническая любовь или кокетство – страсть ее. Завзятые философы хотели бы исключить эти два слова из академического словаря под тем предлогом, что платоническая любовь ведет в ад страстей Данте. Завзятые философы неправы. Надо же услаждать жизнь улыбкой и несколькими светлыми минутами. Дорога любви чаще всего ведет к супружеству; тем хуже для тех, которые спотыкаются на пути: пример необходим. Невелико преступление промешкать несколько времени на зеленых окраинах дороги, нарвать там маргариток, сделать букет из незабудок, одним словом, провести несколько праздных часов.

У Дианы есть невестка – ханжа. Обе они носят одну и ту же фамилию, потому что вышли за двух братьев. Невестка эта далеко не так добродетельна, как можно бы заключить по наружности. Вместо того чтобы кокетничать, она исповедуется. Но, кажется, исповедуется потому, что чувствует за собой грехи.

До сих пор грехи ее прощались. Получив разрешение, она снова начинала грешить.

Наконец, она дошла до того, что грехи ее открылись вследствие одного таинственного приключения, о котором, однако, говорили мало, потому что слух о нем не перешел за порог трех или четырех гостиных.

Знаете ли, как судили об этом те люди, которые ограничиваются внешностью, не проникая внутрь вещей? Они во всем обвинили Диану. Виновна не она, но так как у нее одна и та же фамилия с невесткой и так как она славится своим кокетством, то и свалили на нее таинственное приключение с ее невесткой.

Не припомните ли подобной истории с госпожами Неерс и Монмартель, прозванной Белокурой Мессалиной?

Выведите из этого заключение: что лучше для светской жизни – спокойная совесть или общественное мнение?

Маркиз Сатана повез меня к княгине и просил не сказывать ей, что герцог Обанос и маркиз Сатана одна и та же личность.

– Зачем эта игра в прятки?

– Затем, что я все еще влюбленный черт.

– Да, но Жанна д’Армальяк не перестала любить Марциала.

Книга девятнадцатая. Пятницы у княгини

Глава 1. Персиковый Цветок

У княгини рассказываются истории.

– Что это за личность Персиковый Цветок, о которой я так часто слышу? – спросила однажды вечером княгиня.

Один из бывших на вечере дипломатов рассказал следующее:

– Мой друг, Людовик де Дама, женат и имеет любовницу. Отвратительно! Но таково время.

В минувшем году Людовик еще не вывозил в свет свою жену. Он сочетался браком в Тарбе и пребывал там в сладостном far niente [85]. Но мало-помалу в нем заговорила любовь к Парижу. Не смея явиться один в Париж – жена его ревнива, – он прибегнул к врачам, которые и отправили его в Спа, куда не могла его сопровождать жена, так как готовилась произвести на свет маленького Людовика.

В Спа, разумеется, он встретился с Персиковым Цветком, иначе Греховным Цветком, иначе Белозубой Нини. Всем известно, что эта особа поочередно принимает вид падшей и честной женщины; у нее удивительная способность к метаморфозам.

Людовик придумал выдать ее в Спа за свою жену. Он жестоко поплатился за это, так как Персиковый Цветок забрала тотчас в свои руки бразды правления.

Он предполагал, что его никто не знает, тем более под вымышленной фамилией Дельма.

Итак, в обществе водопийц Персиковый Цветок была официально признана его женой. Нельзя не упомянуть, что она безукоризненно исполняла эту роль,