Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

не раньше полудня. Постель его не была постелью ни принца, ни куртизанки, но в ней хорошо спалось, потому что спальня выходила окнами в сад, где в это время еще не распевали птицы.

Но в эту ночь Леон Дидье не мог сомкнуть глаз; пред его взорами проносились толпы масок, в ушах раздавались кадрили Оффенбаха и вальсы Метрá. Тщетно вертелся он на подушке, тщетно закрывал глаза: ему едва удалось задремать.

Вдруг он услышал странный шум. Сперва ему пришло на мысль, что в дверь мастерской стучится одна из масок, та самая, которая ради него оставила всех ухаживавших за ней.

– Ах, если бы это была она! – прошептал Леон Дидье.

Он уже хотел войти в мастерскую и отворить дверь, но необъяснимое чувство остановило его.

– Нет, это не она! – сказал художник с беспокойством.

Шум приближался к его комнате. Художник вздрогнул; казалось, он расслышал стук костей.

Ему пришел на память скелет.

Шум становился все ближе и ближе; слышались сухие, размеренные шаги. Леон спрятал голову, но тотчас же устыдился своего страха. Он повернулся к двери и хотел зажечь свечку, но никак не мог найти спичек.

Шаги смолкли. Стукнули три раза в дверь.

– Войдите! – сказал Леон Дидье, стараясь быть храбрым.

Он нашел спички и зажег свечу.

Дверь отворилась; на пороге показался скелет.

Перепуганный Леон Дидье забился в дальний угол, но не мог оторвать глаз от страшного гостя.

Скелет не шел дальше порога.

– Я голоден, – проговорил он хриплым голосом, щелкая зубами.

Леон Дидье вспомнил, что приглашал скелет ужинать в Золотом доме.

«Я дурно сделал, что пошутил, – подумал художник, – но его шутка переходит все границы».

Он старался рассмеяться, но скелет, очевидно, не имел намерения шутить.

Леон Дидье открыл глаза, полагая, что гость ушел, но тот стоял на прежнем месте.

– У меня еще крепкие зубы! – сказал скелет с улыбкой.

С молодым художником сделался обморок.

В мастерской поднялась возня; живший внизу скульптор взошел узнать, не случилось ли чего с соседом. Он быстро прошел через мастерскую, но на пороге в спальню встретил скелет.

– Зачем ты здесь? – спросил скульптор с волнением.

Скелет заскрипел зубами, замахал руками и рассыпался на части, упав по направлению к Леону Дидье.

Молодой художник пришел в себя не раньше полудня. Скульптор нашел его едва живого. Через три дня похоронили скелет на кладбище Монмартр. Молодой художник еще до сих пор служит по нем панихиды.

* * *

Таким образом каждую пятницу вечером рассказывались истории у княгини, которая говорила сама себе:

– У меня рассказывают страшные и снотворные истории.

Жанна внимала только истории своего сердца.

Книга двадцатая. Любовные приключения

Глава 1. Слезы Цветка Зла

Повинуясь непреодолимому любопытству, Жанна изредка виделась с Цветком Зла.

Последняя находилась недалеко в то время, когда Роберт Амильтон смертельно ранил виконта Фильшателя. Его отнесли в Буживаль, где у его любовницы был небольшой домик. Везти Фильшателя в Париж оказывалось невозможно; он умер в тот же день вечером. Цветок Зла ухаживала за ним со всей любовью дикого зверя.

– Я не думала, что до такой степени люблю тебя, – говорила она ему, – не бойся, я спасу тебя.

Одно из легких было поражено, и доктор, не рассчитывая на чудо, предупредил Цветок Зла, что Фильшатель не проживет ночи. Виконт не сознавал опасности; правда, он чувствовал себя дурно, но не предполагал, что умрет, особенно в такое короткое время.

Один из его друзей, бывший при нем, рассказывал, как был тронут Фильшатель преданностью Цветка Зла.

– Твоя княгиня, разумеется, не уронит по тебе ни одной слезинки, – сказала она ему.

– Конечно, нет, – отвечал Фильшатель, – княгиня любит только веселиться или, правильнее сказать, ничего не любит. Умри я сегодня ночью, она завтра утром скажет: «Не следовало ему ходить на дуэль».

– Все это потому, что ты ее не колотил, как меня, – возразила Цветок Зла.

Около двух часов ночи Фильшатель оперся на Цветок Зла и приподнялся: он едва дышал.

– Бедняжка! – прошептал он. – Рана смертельна, и я предчувствую, что скоро умру; дай скорее перо, я напишу завещание в твою пользу.

– По́лно! Поговорим, когда ты поправишься.

Виконт поцеловал ее и попросил сходить за приходским священником.

– Да, – сказала она, – я позову священника, но не нотариуса.

Оставшись наедине с другом, Фильшатель написал следующее:

Завещаю двенадцать тысяч франков годового дохода госпоже ***, прозванной Цветком Зла. Это мой лучший друг. Если имеющий родиться от нее ребенок будет мужского пола, то я признаю его своим сыном.

Друг не хотел высказать, что это странное завещание будет оспариваемо. Во всяком случае, оно давало Цветку Зла некоторые права в глазах семейства виконта. Это уже значило нечто.

Действительно, по смерти виконта отец его разорвал завещание, но дал Цветку Зла двести тысяч франков, сказав, что, быть может, усыновит ребенка. В ожидании этого она обещала себе дать ребенку при крещении имя виконта.

Цветок Зла поклялась отомстить за смерть Фильшателя. Но каким образом достигнуть цели? Она не могла вызвать на дуэль Роберта, который удивил весь Париж своими частыми поединками.

Она отправилась к госпоже Радегонд, но последняя не видела больше ни Роберта, ни тряпичницы.

Роберт жил на четыре тысячи франков, взятых под залог бриллианта, но этих денег не могло хватить надолго.

Узнав от друга виконта Фильшателя, что любовницей последнего была Цветок Зла, Жанна д’Армальяк написала ей по настоянию княгини и просила приехать в отель Шарлотты, где она пробудет весь вечер. Записка была за подписью: «Белокурая иностранка».

Питая к Жанне живейшую привязанность, Цветок Зла в тот же вечер исполнила ее просьбу и приехала в отель княгини.

Она была вся в черном; ее бледное лицо выражало глубокую скорбь.

– Вы очень его любили, – сказала ей Жанна, так как княгиня не осмеливалась задавать вопросов.

– Любила ли! Почти столько же, сколько люблю своего сына.

Жанна понимала, что это значит. Они помнила рассказ герцога Обаноса.

Княгиня молча смотрела на Цветок Зла, сознавая, что никогда и ничего не любила. Она только касалась губами кубка любви.

Княгиня завидовала Цветку Зла.

– Лучшим утешением во всем бывает ребенок, – говорила Цветок Зла, – и потому я никогда не могла понять, зачем светские женщины, имея детей, обманывают мужа. Неужели есть матери, ищущие удовольствий и наслаждений, когда в их комнате стоит колыбель!

– Вы правы, – сказала княгиня, – а если в колыбели нет ничего?

– Надо, чтобы было.

– Это, может быть, легко сделать для других женщин, но мы осуждены на бесплодие, когда вкусим от