Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

– Смотри, ты ему нравишься!

И тут я отвела взгляд – я не могла смотреть на него.

– А-У, – тихо позвала меня Ваньжу. Голос ее был бесконечно нежным. – Теперь ты должна растить его. Ты будешь учить его говорить. Для меня. Смотреть, как он растет. И никому не позволяй обижать его… Присматривай и за моей дочерью. Кем бы они ни стали – императором, императрицей или даже простолюдинами, – они должны прожить хорошую долгую жизнь.

С каждым ее словом мне в спину будто вонзался нож – удар за ударом, снова и снова.

Она посмотрела на меня и вдруг чуть склонила голову с совершенно очаровательной и наивной улыбкой – совсем как раньше. Вот только взгляд ее был бесконечно печален.

– Ты должна обещать мне. Только потом я смогу отдать свою жизнь.

Не выдержав, я тяжело упала на колени и сказала дрожащим голосом:

– С сегодняшнего дня они – мои дети. Я буду защищать их и любить, как свою собственную плоть и кровь. И не позволю им пострадать от несправедливости.

– Спасибо, А-У.

Ваньжу тоже опустилась на колени, взглянула на малыша, заливаясь слезами, и тихо сказала:

– Быть может, все это мое возмездие. Я причинила столько вреда людям. Теперь моя очередь… Ничего страшного! Я за все отплачу. Главное, чтобы мои дети были счастливы.

Вдруг малыш что-то залепетал, повернул голову и посмотрел на нее. Глаза его были темными и блестящими. Он как будто понял каждое ее слово.

Ваньжу резко встала, отступила на несколько шагов и сказала с грустной улыбкой:

– Унеси его! Он не должен видеть, как душа моя отправится в путь!

Стиснув зубы, я прижала к себе малыша и встала. Отдав Ваньжу-цзецзе глубокий поклон, я в сердцах последний раз обратилась к ней:

– Путь на тот свет долог, любимая цзецзе, береги себя.

Покинув дворец Чжаоян, я медленно спустилась по нефритовым ступеням. Позади раздался высокий, пронзительный голос евнуха:

– Императрица скончалась!..

Я растерянно ступала на ватных ногах от Чжаоян через павильоны и дворцы. Тяжелые юбки и рукава шелестели в порывах ветра и скользили по ступеням, а тонкие ткани накидки струились, точно летящие по ветру драконы и фениксы. В царящей тишине холодный ветер дул мне в лицо, забирался под колыхавшиеся рукава. Но ветер был не холоднее разливающегося в моем сердце мороза. Единственное тепло сейчас сосредоточилось в сердце лежащего на моих руках младенца. Этот дрожащий, точно хрупкий котенок, малыш даже не догадывался, сколько горестей пришлось на его едва начавшуюся жизнь.

Я медленно вошла в зал, игнорируя взгляды чиновников, подошла к Сяо Ци. Он стоял перед яшмовой ширмой с орнаментом девяти драконов. Широкие рукава касались его бедер, выглядел он грозно и внушительно, но гнева и злости не показывал. Он словно слился с безграничным залом – на мгновение я даже подумала, что он стал хозяином дворца. Прижимая младенца к себе, я медленно опустила голову и произнесла:

– Императрица мертва.

В зале воцарилась тишина.

– Пусть император посмотрит на его высочество.

Это раздался голос моего отца. Тихий, чуть дрожащий. Его борода слегка покачивалась. Взглянув на него, я поняла, что он заметно постарел. Сяо Ци молча кивнул и посмотрел на малыша в моих руках. Его брови едва заметно расслабились, а в глазах будто мелькнула тень сострадания.

Я прошла сквозь занавес, поднесла малыша к огромному драконьему ложу и опустилась перед ним на колени.

– Ваше величество, А-У принесла его высочество.

Умирающий молодой император слабо вздохнул, опустил с кровати руку и едва заметно махнул ею. Я подошла поближе и положила малыша рядом с подушкой. Краем глаза я взглянула на императора – лицо белое, глазницы посинели, губы без кровинки. Император долго молча смотрел на меня. Затем моргнул, и губы его тронула слабая улыбка.

Я словно вернулась в прошлое и увидела перед собой еще совсем мальчишку – заносчивого, своевольного, бесцеремонного наследного принца и моего гэгэ. Он всегда дразнил нас с Цзыданем. А когда ему удавалось совершить свою очередную пакость, он подмигивал нам и гаденько улыбался. На глаза навернулись слезы, и я тихим дрожащим голосом позвала его:

– Цзылун-гэгэ…

Скривив рот в улыбке, он снова выглядел как ленивый мальчишка, любящий похулиганить. Вдруг я увидела, как расширились его зрачки, а взгляд стал ясным, ярким.

Я поднесла малыша к нему поближе, чтобы он мог ясно видеть его:

– Цзылун-гэгэ, смотри, его высочество так на тебя похож! Когда он вырастет, он станет непослушным маленьким императором!..

Дыхание перехватило, и я больше не могла сказать ни слова. Он глухо рассмеялся и сказал слабым голосом:

– Маленький бедолага… – Каждое слово давалось ему с трудом. Смерть уже дышала в спину императора, но взгляд его горел неведомой силой. – Когда лошадь прыгает, она будто летит… парит в воздухе…

На мгновение мне показалось, что ему стало лучше. Я обернулась и позвала лекаря, но вдруг император напрягся всем телом, взгляд его впился в полог драконьего ложа, а щеки вспыхнули нездоровым румянцем.

– Я парил… А потом увидел врата дворца… И я летел… Прямо туда…

Голос его оборвался.

Во дворце Цяньюань вновь развевались белые полот

нища – символ того, что император скончался. Не прошло и года, как снова загудели горны и зазвенели колокола в знак скорби. Два поколения императоров отправились в путь… Императрица Се последовала за своим мужем, отдав свою жизнь во имя долга и чести. Ей пожаловали посмертный титул – Минчжэнь и похоронили вместе с императором в императорской усыпальнице.

Император и императрица скончались в одну ночь. Всю жизнь они ссорились и никак не могли ужиться вместе, но после смерти у них не было выбора, кроме как остаться навсегда вместе в стенах пронизанной холодом усыпальницы.

В ту же ночь из дворца Юнъань пришли плохие новости. От череды трагических вестей вдовствующая императрица лишилась чувств. Когда я приехала навестить ее, она оцепенело лежала на кровати – взгляд ее потускнел. Что бы я ни говорила, она никак не реагировала. После всего случившегося она закрылась в своем дворце и никого не желала видеть. Она еще больше стала ненавидеть не только меня, но и своего родного сына – она была уверена, что он предал ее.

Когда император навещал ее во дворце Юнъань, она осуждала его и оскорбляла неприятными словами. Меня она вообще не пускала, поэтому я наблюдала за ней издалека, когда она выходила наружу. За несколько месяцев она превратилась в старуху – волосы ее побелели, спина сгорбилась… Теперь император скончался, и она полностью лишилась поддержки,