Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Я как-то спрашивала у придворного лекаря, что за отвар я принимала. Тот отвечал, что это обычный тонизирующий и питательный напиток, поэтому я особо не задумывалась о его составе. Однако резкий запах, который я почувствовала сегодня во дворце, был точно таким же, как у моего лекарства. Я бы никогда не спутала этот запах с чем-то другим.

Послышался звук торопливых шагов – на пороге появился Сяо Ци.

– А-У…

Я обернулась и посмотрела на него – на его лбу выступили капельки пота. Похоже, он очень торопился ко мне.

– Императрица сказала, что ты внезапно почувствовала себя плохо. Что случилось? Ты звала лекаря?

– Ничего серьезного. – Я слабо улыбнулась и бросила взгляд на стоявшую на столе миску с лекарством. – Я попросила разогреть лекарство. Приму его и мне сразу станет лучше.

Сяо Ци, даже не взглянув на лекарство, сказал:

– Это лекарство не помогает тебе! Пожалуйста, позови лекаря!

– Почему не помогает? – Я посмотрела на Сяо Ци, продолжая улыбаться. – Разве это плохое лекарство? Я же должна принимать его каждый день.

Взгляд Сяо Ци слегка изменился – он пристально смотрел на меня. Когда я увидела, как изменилось выражение его лица, сердце мое успокоилось. Я взяла чашу в руки и опустила взгляд на отвар.

– Оно правда не помогает?

Он не ответил, а губы его сжались в тонкую линию.

Я улыбнулась, подняла чашу к губам, а затем расслабила пальцы, позволив ей выпасть из рук. Густой отвар расплескался по полу, а фарфоровая чаша разлетелась на куски. Я громко, от всей души, рассмеялась. Как же мне было смешно! Я смеялась так громко, что меня трясло. Сяо Ци позвал меня и, кажется, что-то сказал, но я слышала лишь собственный смех… Вдруг он заключил меня в сильные объятия, а я начала биться в его руках, стараясь вырваться, – как же я не хотела, чтобы он прикасался ко мне! Сколько бы я ни пиналась, он не разжимал рук. Вдруг шпилька выпала, и длинные волосы, точно тонкие шелковые нити, рассыпались по плечам. Любовь. Ненависть. Негодование. Муки. Чувства, от которых не сбежишь.

Силы покинули меня, и я просто обессиленно упала на его грудь, точно безжизненная тряпичная кукла. Я чувствовала, как от его тела исходил холодок, будто ледяные щупальца заползали в душу, пробираясь через кости и жилы к сердцу и заполняя собой пустоту. Я больше ничего не чувствовала. Ни гнева. Ни печали. Ничего. Внутри меня царила лишь безмолвная пустота.

Вот что за отвар он мне давал…

Он не позволил мне носить его дитя, не хотел, чтобы в жилах его потомков текла кровь рода Ван, он был против, чтобы в роду императора остался хоть кто-то с моей фамилией. О какой любви может идти речь? О какой верности до конца своих дней? Все это меркнет на фоне власти и силы. Сяо Ци продолжал звать меня. Я видела, как двигаются его губы, как он что-то говорит мне, – но не слышала ни единого его слова. Вдруг я почувствовала, как весь мир погрузился в безмолвие, как все замерло и все краски померкли. Его лицо было так близко ко мне, но при этом так далеко от меня, и образ его расплывался у меня перед глазами…

Я чувствовала его сильные объятия, слышала его дыхание, едва различала и то, как он продолжал звать меня. Но я не хотела просыпаться. Не хотела открывать глаза. Я почувствовала во рту горький, возможно, даже слегка сладковатый лечебный отвар… Отвар… Я снова задрожала всем телом, нашла в себе силы, чтобы оттолкнуть Сяо Ци, но его руки продолжали удерживать меня с такой силой, что я не могла пошевелиться. Лекарство постепенно вливалось в мой рот, а я не могла ничего поделать. Я просто сдалась. Застыла. Пока из уголков глаз не потекли слезы.

Сяо Ци отставил миску с лекарством и осторожно вытер остатки лекарства с моих губ. Я открыла глаза, посмотрела на него, слабо улыбнулась и спросила мягким, до боли нежным голосом:

– Теперь ван-е доволен?

Его пальцы застыли на моих губах, он пристально смотрел на меня.

Я улыбнулась и сказала:

– Если тебе не нужны наследники с кровью рода Ван, достаточно просто развестись и жениться на другой невинной женщине! Зачем принимать такие жестокие меры?!

Вдруг зрачки его сузились, а взгляд стал холоднее льда. Сколько боли было в его глазах…

– Неужели в твоих глазах я настолько ужасный человек?

Я снова рассмеялась.

– Ван-е – непревзойденный герой, которому я безоговорочно доверила свою жизнь!

– А-У, замолчи!

Он сжал кулаки. Он не сводил с меня глаз, и я видела, как холод в его глазах сменился неподдельной печалью.

– Ты – единственный человек, которого я люблю больше всех в этом мире! Но теперь даже ты считаешь меня своим врагом.

Он говорил хриплым голосом, и голос этот разбивал мне сердце.

Сказать было больше нечего, слишком поздно что-то менять. Любовь, ненависть, все чувства обратились в пепел.

Когда матушка вернулась из дворца Танцюань в столицу, она даже не заехала домой, а сразу направилась в Цыань-сы. Она была убита горем… И я понимала ее чувства.

В укромном домике под черным листоколосником вился зимний туман, из-за чего заросшая мхом ограда казалась холодной и прозрачной. Мы сидели с матерью, друг напротив друга, под крышей галереи и, наслаждаясь ароматом чая, вслушивались в долетавшее до нас издалека пение сутр. Тоска, пустота и печаль в моем сердце развеялись, не оставив после себя и следа. Матушка перебирала между пальцами буддийские четки и тихо вздохнула.

– Каждый день я молю о счастье перед Буддой за своих детей. У моего А-Су так много работы, не мне беспокоиться о нем. Но я никак не могу не беспокоиться о тебе.

Время позднее, а матушка, похоже, опять собралась ворчать на меня – нужно было собираться домой. Я встала и попрощалась с ней. Перед отъездом матушка попросила меня задержаться, чтобы я поела вместе с ней, но в храме подавали только скромную пищу – вкус этой еды мне совсем не нравился. Я горько улыбнулась и начала отказываться от еды.

Тетя Сюй улыбнулась и попыталась мне помочь:

– Ванфэй ждут дома. Юйчжан-ван очень любит свою супругу. Нет никаких сомнений в том, что любовь их крепка и сладка, как мед. Рабыня сама видела это собственными глазами! Старшей принцессе не стоит задерживать ванфэй.

Матушка посмотрела на меня и улыбнулась. Я улыбнулась ей в ответ, но так и не смогла