Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Я снова и снова звала ее, но она продолжала безучастно смотреть вдаль. Время от времени губы ее двигались, она что-то беззвучно бормотала. Никто не понимал, что она говорит. Никто – кроме меня. Цинь и сэ в руках твоих, будет радости полон дом.

С момента основания действующей династии никто и никогда не хоронил императрицу таким образом. Внезапная мученическая смерть императрицы Се потрясла как правительство, так и общественность.

В столь тяжелое время Сяо Ци и мой отец отбросили старые обиды и снова стали временными союзниками. Сяо Ци надавил на старого Гу Юна и других высокопоставленных чиновников, принудив императрицу покончить жизнь самоубийством. Отец сделал все возможное, чтобы предотвратить расползание слухов о тете, заставив всех думать, что вдовствующая императрица заболела из-за чрезмерного горя. После смерти императрицы за воспитание маленького принца в ответе была только вдовствующая императрица. Когда маленький принц занял трон, вдовствующая императрица стала регентом, что означало, что род Ван вновь взял императорскую семью под свой контроль.

Старая партия почившего императора, возглавляемая главами рода Се, открыто говорила: пока богомол ловит цикаду, его подстерегает чиж [231] – род Ван был свергнут, а положение Сяо Ци пошатнулось, они перехватили инициативу и свергли нового императора, из-за чего новым правителем стал его только родившийся сын. Они были уверены в своей победе, поскольку в их руках были две пешки в лице Цзыданя и императрицы. Вот только они не знали, что над их головами давно занесли холодную сталь закаленного меча, в первую очередь опустившегося – без толики колебаний – на голову императрицы.

В тот же день чиновники и слуги, которые не смогли остановить лошадь, были брошены в тюрьму и подверглись допросу под пытками. Вскоре выяснилось, что главным подстрекателем, замышлявшим расправу над императором, оказался главный приверженец Цзыданя и покорнейший старый слуга императорской родни – Цзинчэн-хоу Се Вэй. Убийство императора – преступление, наказание за которое понесут девять поколений. Так весь благородный род, который некогда не уступал роду Ван, был стерт из анналов истории.

С падением рода Се я еще более ясно увидела, что прежняя слава благородной семьи больше не могла скрывать ее ветхость. Очень многие, ослепленные славой, не стремятся двигаться дальше, особенно их пугает возможное противостояние невзгодам. Быть может, это общая проблема всех знатных домов. Сегодняшний мир уже не тот, что был раньше. Сяо Ци тоже отличался от моего отца. Он не был приверженцем Конфуция и Мэнцзы. Он был уверен – победитель получает все, победителей не судят, а успех зависит не от лояльности и доброжелательности… Успех генерала стоит многих жизней. Быть может, однажды он проложит дорогу в новый мир, отстроит царствующую династию железом и кровью лишь с одним мечом в руках, ступая по горам трупов и пересекая моря крови.

В оппозиции двора стояли три шоуфу [232], вдовствующая императрица из дворца Юнъань и Сяо Ци, в руках которого сосредоточилась огромная военная мощь. Нерешительные старые министры, некогда поддерживающие восхождение Цзыданя на трон, один за другим перешли на сторону противника и уверенно заявили, что восхождение маленького принца ко престолу – закон неба и принцип земли[233].

Император и императрица умерли в раннем возрасте, и вся Поднебесная оплакивала их. Белые занавесы сменили черными. В день похорон я стояла в пустом зале дворца Цяньюань, и у меня больше не было сил лить слезы. Став свидетелем рождения новой жизни и явления смерти, сердце мое отвердело. Цзылун-гэгэ и Ваньжу-цзецзе канули в пучине памяти, и в тайниках моего сердца остались лишь их имена.

Церемонию вступления нового императора на престол провели через месяц. В главном зале за опущенным занавесом стоял отливающий золотом и яшмой роскошный драконий трон. Вдовствующая императрица, поддерживаемая верной служанкой, с трудом вошла в зал и сменила занавес, затем она заняла трон. Я села рядом с тетей, держа в руках маленького императора.

Сяо Ци с почтением регента поднялся по красным ступеням к трону, держа руку на мече. Вот только в этот раз, увидев государя, он не преклонил колени. Министры и сановники совершили троекратное коленопреклонение перед троном, провозглашая императору многая лета, – императорский дворец наполнился звуками и голосами.

Быть может, каждый, кто ступал по красным ступеням, задавался вопросом: перед кем все благоговейно преклоняют колени и отдают земные поклоны – перед крохотным малышом или регентом, за спиной которого десятки тысяч людей? Никто наверняка не знал, в чьих руках была сосредоточена власть в столице.

Я скользнула взглядом по линии черных занавесов и посмотрела на мужа, стоящего от меня в трех шагах. Он был облачен в черное придворное одеяние, расшитое золотым орнаментом с девятью драконами. Его волосы были убраны под золотой вангуань [234], а на поясе блестел смертоносный меч. Опустив глаза, со своей высоты он окинул взглядом министров. Его острый профиль тронула едва заметная презрительная улыбка. Вдруг он, словно ненароком, повернул голову и встретился со мной взглядом сквозь унизанный жемчугом занавес.

Я знала, сколько крови пролилось под его мечом, знала, сколько костей было под его ногами. Но и мои руки уже не были чисты. Испокон веков победители получали все. На вершине власти всегда были люди, которым суждено пасть. Как всегда, были и те, кто занимал их места. Но сейчас, в данный момент, мы стояли на вершине Золотого императорского дворца и взирали с высоты на пресмыкающихся существ, а Ваньжу и Цзинчэн-хоу отдали свои жизни трону и упали в загробный мир.

Я лишь могла искренне радоваться тому, что победителем, стоящим здесь прямо сейчас, был Сяо Ци, а женщиной рядом с ним была я.

Пыль осела, темная и холодная зима отступила от столицы.

Чтобы присматривать за маленьким императором, я была вынуждена задерживаться во дворце, порой на всю ночь. Говорят, что мать и ребенок связаны – похоже, в этих словах есть доля истины. После смерти Ваньжу бедный малыш безостановочно рыдал несколько дней подряд, даже кормилица оказалась беспомощной. Только в моих объятиях он мог немного успокоиться и отдохнуть. Он очень привязался ко мне и желал быть рядом только со мной. Хотел он есть или спать – об этом он давал знать лишь мне. В ином случае он мог проплакать всю ночь.

Сяо Ци стал регентом, у него появилось еще больше работы. Обстановка при дворе постоянно менялась. Влиятельные дома теряли власть, а ученые из числа ханьцев стремительно продвигались по службе. Однако, чтобы избрать