Заповедный тупик - Катерина Крутова

– После. Я приглашал, прислал адрес. А ты пропала. – В тихом глубоком голосе слышалась давняя обида.

– Было очень много работы. Мы снимали Императорский театр. Три месяца без сна и выходных. Я даже себя не помню в тот период. Потом Эмка выдернула нас с Дэвидом в Индию, а потом… – Саша замолчала, подбирая слова, – показалось, что уже поздно и неуместно.

– А позвонить и спросить?! – Голос рыжего вспыхнул, точно водная сталь, отразившая пожар заката.

– Ты первый исчез с радаров! Мы, конечно, не были особо близки, чтобы претендовать на объяснение, но ты сам замолчал на месяц, не приехал на премьеру, отказался со мной работать, а навязываться я не привыкла! – Алекс выплеснула давно накопленное, с ужасом понимая, что опять рушит что-то хрупкое и бесценное.

– Не были особо близки… – горьким эхом повторил Антон, не глядя на нее, – наверно, ты права. Просто мне казалось иначе.

Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, Куликов продолжил:

– На похоронах деда был его старый приятель, возможно помнишь, – тот, которого он из речки по молодости вытащил, – Яков. У него огромный строительный холдинг, проекты по всей России и не только. Разговорились. Ему очень хотелось как-то помочь – отдать долг тому, кому жизнью обязан. А я давно думал пекарню открыть, откладывал с каждой халтуры, но копилось так медленно, что и к старости бы не справился. Он дал мне ссуду беспроцентную, предлагал деньги просто так, но я не взял. Обязанным быть не хотел. Так что, пока ты снимала кино, я мотался в Москву, ремонтировал помещение, получал согласования. В середине весны набегом оказался в Питере, но с тобой не совпал.

Алекс кивнула, вспоминая индийский вояж.

– Летом открылся, и стало вообще ни до чего.

– Но на романтическую поездку на белые ночи в Петербург время ты нашел, – саркастично выгнула бровь Саша.

Куликов удивленно уставился в ответ:

– Романтическую? – И после секундной задумчивости понимающе ухмыльнулся: – Тебе Эмка разболтала, что встретила меня с девушкой? И ты приревновала?

– Я вообще-то позвонила вечером и попала на женский голос, сообщивший, что ты в душе. Представившаяся личной помощницей обещала передать сообщение, – в свое оправдание буркнула Саша. Веселая ухмылка Куликова была непонятной и сильно раздражала.

– Она и передала. Но я не смог до тебя дозвониться и на эсэмэску ты не ответила.

– Какое сообщение? Ничего не получала, и звонков не было.

В этом Алекс была совершенно уверена, но Антон уже вытащил старенький мобильный, открыл архив переписок и сунул ей под нос. Той ночью, когда отчаяние и алкоголь толкнули Сашу в постель Арсения Илларионовича, Куликов действительно писал ей дважды.

– Видишь «доставлено и прочитано»?

Алекс кивнула. Неприятное подозрение зародилось в сознании, но делиться им Тимофеева не спешила.

– Наверно, что-то случилось с телефоном. Но я действительно их не видела. Так что за личный помощник?

– Ты же знаешь мою любовь к девушкам на «ша». – Ухмылка вздернула рыжие усы, но Саша веселья не разделяла, глядя настороженно и хмуро. – Даша ее зовут. И у нас очень давние близкие отношения.

Тимофеева затаила дыхание. Откровенно забавляясь реакцией девушки, Антон затянул паузу, задумчиво выбрал из прибрежной гальки гладкий плоский камень и запустил его по воде. На третьем «блинчике», заметив побелевшие от напряжения пальцы Алекс, милостиво пояснил:

– Сеструха моя младшая. Поступила в универ. Приезжали утрясать дела с документами, общагой и прочее.

Саша выдохнула – шумно, полной грудью, и расправила плечи, точно освобождаясь от тяжелого груза. Смотревшие на нее зеленые глаза темнели – беззаботное веселье менялось тревожной озабоченностью.

– А ты актрисе поверила? Всерьез думала – я другую нашел? – прозвучало глухим шелестом перекатываемых прибоем прибрежных камней.

Алекс кивнула. «А я завела!» – билось в ее сознании. «Я тебе изменила!» – просилось сорваться с губ. Именно так – как измену Тохе – воспринимала Тимофеева год отношений с Покровским. И хотя с Куликовым в далеком прошлом их связывали всего несколько счастливых дней, они казались важнее и значимее сотен мгновений с другим.

– Н-да-а, – задумчиво протянул Тони, – как плохо я тебя любил…

Впервые сказанное вслух слово обрушилось на Алекс подобно ледяному душу. «Любил». В прошедшем времени.

– А сейчас? – Боясь ответа и не в силах жить в неопределенности, Саша развернулась к Антону. Тот задумчиво смотрел перед собой на бескрайнее озеро, точно впереди, в дымке позднего вечера таилась истина.

– И сейчас люблю, – пожал он плечами, словно и сам недоумевал от обуревающих чувств.

Бесхитростное признание скомканным счастьем подкатило к Сашиному горлу. Мир затуманился – то ли от редких для Тимофеевой непрошеных слез, то ли утратив фокус значимости. На переднем плане сияло открытое, добродушное, обращенное к ней лицо.

– Нет других, Сашка. И не хочу никого, кроме тебя. – Улыбнулись губы под рыжими усами, и через мгновение алые, искусанные поймали их в благодарном поцелуе.

В эту ночь они занимались любовью. Неторопливо, нежно, проникновенно. Грубые шершавые пальцы скользили по бледной бархатистой коже со всей мягкостью, на которую были способны. Щетина кололась и на контрасте с теплотой губ будоражила тело. Одна за другой волны удовольствия срывали хриплые стоны. Тихий шепот самой души оседал на бьющихся в унисон сердцах. Упругий язык очерчивал контуры, возбуждая до предела терпения, дразня на грани потери контроля. Глубоко и бережно, откровенно и доверительно, понимая друг друга без слов и принимая во всей полноте. И все же к финалу они не сдержались, сорвались в сумасшедший бег, переплели тела и дыхание в единое существо.

– Люблю, – выдохнула Сашка, и признание ее, подхваченное распаленным жадным поцелуем, разлилось общей для двоих эйфорией.

* * *

Удивительно, но вдали от большого города, посреди карельских лесов откровенное взаимное влечение не пугало Алекс. Тысячный лагерь участников был не в счет. Мужики понимающе хмыкали, заставая ее поутру выходящей из палатки Куликова, одобрительно кивали, когда Тоха выпрыгивал из джипа и целовал, сгребая в объятия. Даже не особо интересовавшийся ночными отлучками Тимофеевой Владимир заметил, что свежий воздух определенно Александре к лицу:

– Никогда раньше не видел, чтобы вы так улыбались, сударыня.

Омрачали мысли и настрой Саши только сообщения от Покровского да неотвратимый обратный отсчет отведенного на путешествие времени. Арсену Алекс отвечала редко и односложно. Тони видел, как хмурится любимая, как бледнеет одухотворенное счастьем лицо. Но вопросов не задавал, подозревая, что вряд ли обрадуется откровенному ответу. Но в последнюю ночь, когда огласили результаты соревнований и на берегу Ладоги развели огромный костер, Куликов обнял ее со спины, уткнулся в темную макушку, пахнущую общим на двоих ароматом,