Заповедный тупик - Катерина Крутова

Владимир горделиво расправил плечи и слегка успокоился.

– Нам нужен образ, близкий и понятный рядовому избирателю. Победить надо в выборах. В трофи задача не свалиться вниз турнирной таблицы и снять хороший материал. – Профессиональным терпением в голосе Тимофеева мастерски скрывала усталое раздражение, накопившееся за четыре дня экспедиции.

– На каком я сейчас месте? – Владимир рывком расстегнул молнию комбинезона. Засохшая грязь хрустнула, и мужчина поспешил освободиться от верхней одежды.

Один из охранников тут же подал шефу точно такой же чистый комплект. Алекс пожала плечами, наблюдая, как работодатель отшвырнул испачканное прочь и только чудом не задел снующую рядом угодливую помощницу. Тем временем из недр внедорожника вылез оператор. На не заданный Алекс вопрос он показал большой палец и поплелся к палатке, в которой съемочная группа оборудовала студию предварительного монтажа.

– В термосе кофе, в котелке гречка с тушенкой. Вечером снимает асик, отдыхай, – бросила вслед мужчине Тимофеева.

Оператор кивнул с усталой благодарностью, а Саша покинула лагерь и отправилась к штабу организаторов. Лесная прогалина пахла бензином и дизельным топливом, машинным маслом и разгоряченными моторами. Тут и там сновали механики из групп технического сопровождения, в народе именуемых «техничками». Внедорожники в цветных наклейках спонсоров и пройденных соревнований распределились среди сосен на берегу Ладоги. Рядом с боевыми машинами отдыхали прошедшие этап экипажи – разноцветные шатры и тенты яркими пятнами разбавили летнюю лесную зелень. Чьи-то лагеря были лаконичны и ограничивались одной палаткой и парой складных табуретов у газовой горелки; другие напоминали мини-городки и занимали несколько соток. Так, у кандидата Владимира насчитывалось шесть походных домов – для охраны, механиков, личных помощников, съемочной группы, а также тенты для отдыха и интимных процедур. Сам кандидат в депутаты занимал КамАЗ со спальным контейнером, оборудованный душем, санузлом и мини-кухней. Личный повар готовил, медсестра следила за здоровьем, механики гарантировали исправность джипа, а герой фильма в сопровождении начальника охраны и по совместительству штурмана покорял спецучастки карельского бездорожья от одной катэ[51] до другой.

Алекс не кривила душой, говоря, что им не нужна победа в трофи. Удовлетворенно улыбнулась она сорок восьмому месту «Князя Владимира» в общем зачете из полутора сотен экипажей. Дать автомобилю имя своего тезки – святого крестителя Руси – показалось верующему кандидату в депутаты символичным. Бездумно скользил взгляд Саши по турнирной таблице, иногда задерживаясь на забавных прозвищах пилотов и необычных названиях команд. Внезапно сердце глухо бухнуло и замерло в груди. Вселенная сбилась с ровного хода. Пустота мыслей грохотом обрушилась на замершую перед стендом Александру.

«Задира, – значилось на одиннадцатой строке, – пилот Антон „Фифи“ Куликов».

Саша моргнула – надпись никуда не делась. Переведя дыхание, обернулась – но знакомая внушительная фигура не появилась из-за ближайшего дерева по мановению волшебной палочки. Не маячил среди прибрежных кустов красный джип «вранглер», и не перекрывал шум лагеря знакомый гулкий голос. Не отдавая себе отчета, не выбирая направления, отправилась Алекс бродить по стихийных улицам палаточного городка. Весь минувший год мелькал воспоминаниями перед внутренним взором. В тумане прожитых дней шла девушка, и шаги вторили ритму сердца. А оно бесновалось, требуя сорваться на бег, прошерстить весь лагерь, чтобы найти острую огненную иглу, что так больно колола душу. Отвергнутые чувства поднимали голову, забытые ощущения будоражили тело. Погруженная в себя, Александра остановилась рядом с гигантским пикапом, в котором только отдаленно угадывался когда-то сошедший с конвейера автомобиль, – таких здесь называли саблезубыми или кракозябрами. Громкий раскатистый многоголосый смех вернул Тимофееву в реальность.

– На березе доехал, красавчик!

– Тапки[52] с камерой в клочья, пузом на камнях, ну, думаю – разложился[53], а штурман в одну харю весь сухпаек смял и допинг прикончил. Выбор был – либо с этой жадной харей куковать всю ночь, пока техничка нас по маршруту шукает, либо смекалку включать. Вот мы зародыш буратины под колесо и приспособили!

В любом многоголосье и спустя десятки лет Алекс узнала бы этот голос. Непослушные рыжие вихры, нос с легкой горбинкой у основания, вздернутые неизменной ухмылкой усы – за походным столом, в компании приятелей травил байки Тони.

Александра остановилась. Не мигая, не отводя взгляда, смотрела она, как закидывает голову, смеясь, бывший оператор, как крупная ладонь хлопает по столу в радостном порыве. Точно в замедленной съемке обернулся Куликов в ее сторону. Замолчал, оборвав фразу на полуслове. Подскочил, удивляя собравшихся. Поднялся в полный рост, поражая почти забытой мощью.

– Сашка! – выдохнул негромко, но Алекс показалось – весь мир затих, оглушенный именем. Недоверчивое удивление сменилось открытой радостью. Широкая улыбка расползлась на веснушчатом лице.

Десять метров разделяло их. Размашистыми шагами рыжий быстро покрыл полпути. Остановился, пристально вглядываясь, изучая, рассматривая, ожидая. Алые искусанные губы улыбнулись в ответ. Сердце взвилось под самое горло. Тони распахнул объятия, и Саша сорвалась, бросилась в них, обвила, приникла к широкой груди и замерла, еще до конца не веря в реальность. Сильные руки прижали ее так крепко, что стало трудно дышать. Щетина оцарапала скулу, губы коснулись растрепанных темных волос. Вцепившись в рубашку, уткнувшись носом в шею над воротом, вдыхала Алекс терпкость костра и свежесть леса. Неуловимый аромат горького шоколада вплетался в непослушные пряди. Щека терлась о яростно пульсирующую под кожей яремную вену и прижималась все ближе, точно стремясь слиться с Антоном в единое целое. Прошлое потеряло смысл, будущее замерло, и только настоящее билось в яростном желании двух сердец быть рядом друг с другом. «Я умру на месте, если он отпустит!» – стучало в голове. Но большие ладони гладили ее спину и плечи, спускались до талии и вновь повторяли маршрут, убеждаясь в реальности происходящего, материальности тонкого тела, замершего в медвежьих объятиях. Они не смотрели друг на друга и не терзались жаждой поцелуя. Каждый не был уверен в правах на другого, но одно оба знали точно – это объятие посреди шумного лагеря, на краю бездонного холодного озера, в удаленном от проезжих дорог лесу было максимально настоящим и единственно верным течением их жизненного пути.

– Кулик, борщ убегает! – окликнули из-за стола.

– Так поймайте его, чай, не маленькие! – отмахнулся Тони и, слегка отстранившись, заглянул Алекс в лицо.

Сашка и забыла, какие у Куликова глаза – бутылочная зелень с вкраплениями золотых искр, будто драгоценная жила вплелась в малахит радужки. Но насладиться гляделками им не дали.

– Ты ж у нас шеф-повар. Тащи сюда свою подругу, жрать охота!

– Борщ будешь? – шепнул Антон, и Саше показалось