Двор Ледяных Сердец - Элис Нокс

Осталась одна. Последняя.

Седьмая – и я останусь здесь навсегда.

Холод пополз по спине, сжал горло.

Один день. Сутки до заката третьего дня.

Нужно продержаться. Просто продержаться.

Желудок сжался судорогой – голодной, острой, требовательной.

Тело желало топлива, энергии, чего угодно, чтобы продолжать функционировать.

Голова кружилась слегка, руки дрожали, слабость накатывала волнами.

Но я держалась. Потому что альтернатива – съесть еду фейри – означала проиграть.

Рука потянулась к тумбочке, нащупывая прохладную гладкость графина с водой, что я оставила там ночью.

Но ещё вместо стекла пальцы коснулись чего-то другого.

Шуршащего. Твёрдого. Знакомого.

Я нахмурилась, повернула голову, посмотрела.

Возле подушки свёрток.

Я замерла, сердце ухнуло вниз.

Нет. Не может быть. Снова?

Небольшой, завёрнутый в ту же грубую ткань, что и в прошлый раз.

Дыхание участилось, руки задрожали, когда я развернула ткань осторожно, стараясь не шуметь.

И там еда.

Один протеиновый батончик в яркой обёртке, надпись на английском. Мюсли с орехами и сушёной клюквой.

И вяленое мясо – несколько полосок в герметичной упаковке, с логотипом магазина, где я закупалась.

Я смотрела на еду, и мир качался, терял фокус.

Это… это из моего рюкзака. Точно. Всё, каждая вещь было там, в том самом рюкзаке, что я потеряла в Мёртвом Логе, когда…

Кто? Как? Откуда?

Морфрост сказал, что не он. Лис? Но у него не было доступа в мою комнату. Да и зачем ему?

Кто-то ещё?

Слуги? Но они фейри, им незачем помогать мне выжить без их еды.

Верена? Исключено. Она хочет, чтобы я съела, чтобы проиграла.

Тогда кто?

Вопросы крутились в голове, не давая сосредоточиться, но желудок требовал своё – громко, болезненно, отчаянно.

Рука потянулась к батончику сама, пальцы сжались на обёртке.

Съесть. Просто съесть. Набраться сил. Продержаться ещё один день.

Я сорвала обёртку – быстро, беззвучно, стараясь не шелестеть слишком громко.

Откусила.

Сладкое. Солёное. Ореховое. Вкус взорвался на языке, такой яркий, такой настоящий, что я закрыла глаза, сдерживая стон облегчения.

Ещё укус. Ещё.

Батончик исчез за секунды.

Я схватила вяленое мясо, разорвала упаковку, запихнула полоску в рот, жевала жадно, быстро, не разжёвывая до конца, просто глотала, заполняя пустоту в желудке.

Всё летело в рот с жадностью голодного зверя, что не ел несколько дней.

Последний кусок. Последняя крошка.

Я облизала пальцы, потом замерла, прислушиваясь к себе.

Ждала – тошноту, головокружение, странные ощущения, что могли означать яд, магию, ловушку.

Ничего.

Только тепло в желудке. Приятное. Успокаивающее. Живительное.

Голод отступил, силы вернулись. Постепенно, неспешно, но я чувствовала, как дрожь в руках стихает, как головокружение отпускает, как мысли становятся чётче.

Я собрала обёртки, спрятала под подушку, вытерла руки о простыню, разгладила складки на одеяле.

Взяла графин с водой, отпила, смывая остатки еды, освежая горло.

Поставила обратно, откинулась на подушки.

Всё тело расслабилось – впервые за продолжительное время, мышцы, что были напряжены до предела, начали отпускать. Дыхание выровнялось. Сердцебиение замедлилось.

Я закрыла глаза, позволяя себе просто лежать, просто быть, не думать о том, что будет дальше, кто оставил еду, как я продержусь ещё один день.

Тишина легла на комнату снова – мягкая, обволакивающая.

Я слышала его дыхание – ровное теперь, контролируемое, но всё ещё тяжёлое.

Слышала, как он изредка шевелился – чуть, меняя позу, но не вставая, не приближаясь.

Он держал слово. Всё ещё.

Минута прошла. Две. Может, больше.

И тогда – звук.

Приглушённый. Осторожный.

Ткань шелестит. Движение.

Я открыла глаза, повернула голову.

Морфрост постепенно поднимал голову – с видимым усилием, как будто она весила тонну, как будто каждое движение давалось с трудом.

Белые волосы скользнули в стороны, открывая лицо.

И я задохнулась.

Глаза.

Они были… другими.

Не белыми, как во сне, не холодными ледяными, как обычно.

Серебристо-голубыми. Усталыми. Пустыми.

В них не было той насмешки, того вызова, той игривости, что я привыкла видеть.

Только усталость. Бесконечная. Вечная.

Он смотрел на меня продолжительно, не отрываясь, и в этом взгляде было столько всего – боль, что он прятал, страх, что он не показывал, одиночество, что съедало изнутри.

И что-то ещё – вопрос. Невысказанный. Приглушённый. Отчаянный.

Ты видела?

Я замерла, не зная, что ответить, не зная, должна ли признаться.

Его взгляд скользнул ниже – на мою грудь, где шестая метка пульсировала под тонкой тканью сорочки, светилась мягко.

Что-то изменилось в его лице – едва заметно, мелькнуло и исчезло, но я уловила.

Понимание. Осознание.

Он знал.

Знал, что метка появилась не от прикосновения, не от магии, что он наслал.

А от чего-то другого.

От выбора. От понимания. От того, что я прошла сквозь его прошлое и не отвернулась.

Челюсти сжались, взгляд отвёлся – резко, как будто не мог больше смотреть, как будто это причиняло боль.

Он встал неспешно, с трудом, держась за стену, ноги подкосились на мгновение, он выпрямился, взял себя в руки.

Стоял, не двигаясь, спиной ко мне, и я видела, как напряглись плечи, как руки сжались в кулаки по бокам.

– Я пойду, – произнёс он хрипло, голос был низким, усталым, лишённым обычной насмешки. – Магия Охоты отступила. Ты в безопасности. Можешь… можешь отдыхать. Я пришлю слуг. Они помогут.

Он сделал шаг к двери – один, размеренный, неуверенный.

– Кейлан, – вырвалось прежде, чем я успела подумать.

Он замер. Абсолютно. Полностью.

Не обернулся. Просто застыл, спина напряжена, голова слегка склонена, будто прислушивался.

Я открыла рот, хотела сказать что-то – "спасибо" или "оставайся" или "я видела" – но слова не шли.

Горло сжалось, язык не слушался.

Что я скажу? Как скажу?

Тишина протянулась – тягучая, тяжёлая.

А потом он неспешно повернул голову, ровно настолько, чтобы я видела профиль.

– Да? – спросил он приглушённо, и в голосе была осторожность, надежда, что боялась быть раздавленной.

Я смотрела на него, и слёзы жгли глаза, но я не позволила им пролиться.

– Спасибо, – прошептала я, и голос дрожал. – За то, что остался. За то, что держал слово. За то, что… не…

Голос сорвался, не мог продолжить.

Он смотрел на меня продолжительно, через всю комнату, расстояние между нами было безопасным, но в тот момент казалось пропастью, что невозможно пересечь.

Потом кивнул размеренно, едва заметно.

– Всегда, – произнёс он приглушённо, и в слове было обещание, клятва. – Я всегда… буду держать слово. С тобой.

Он развернулся, пошёл к двери – быстрее теперь, решительнее, как будто боялся, что передумает, что не сможет уйти, если задержится ещё хоть на секунду.

Дверь открылась, он вышел, закрыл