Гондола химер - Морис Декобра

– Ирландия?

– Не знаю… Кроме Дублина, Лондон имеет и других врагов на земном шаре.

– Но почему же Ручини, работавший в контакте с союзниками во время войны, вздумал бы вести какие-то сделки с врагами Англии после заключения мира?

– А это его сегодняшний секрет, мой дорогой Деклинг!.. Деньги или чувство; вот вопрос. Так поступают, или желая нажить миллионы, или удовлетворяя личную месть. Джимми, выслушав аргументы немца и англичанина, нетерпеливо проговорил:

– Все это прекрасно, но я никогда не сумею убедить Диану, что своим знакомством она впутывается в опасную авантюру. Следовательно, чтобы убедить ее, нужны факты, а не туманные предположения. А где их найти?

Сэр Реджинальд ответил:

– Если хотите я отправлюсь к начальнику сыскной полиции. Мне приходилось с ним сталкиваться по одному официальному делу. Он бесспорно, даст точные сведения об интересующем нас человеке.

Четыре рыцаря леди Дианы поднялись. Было решено, что сэр Реджинальд отправится в муниципалитет и вернется в ресторан, где остальные будут ждать его.

* * *

В пять часов вечера Джимми, Анри де Мантиньяк и Краузе, сидя в маленькой гостиной в стиле рококо в ресторане Quadri, ждали сэра Реджинальда, искавшего их под колоннами. Туристы пили кофе, перелистывая путеводители. Оркестр вяло играл старую мелодию Доницетти.

– Ну, что? – спросил Джимми.

– Я только-что из канцелярии кавалера Спала. Обаятельный человек. При виде меня он удивился и спросил, смеясь, какого рода несчастье постигло меня: кража часов в отеле или неудачный визит к проститутке в районе Сан-Анджело. Я объяснил ему, что причина моего визита была менее серьезна, и что я желаю только получить кое-какие сведения о графе Ручини.

– И что же?

– Тогда кавалер Спала стал проявлять чрезвычайную уклончивость в своих ответах. Он поручился мне, что Ручини – личность вполне почтенная. Но, кроме этого принципиального заявления, он не сообщил мне ничего интересного, Вот его подлинные слова: «Ручини так давно покинули Венецию, что стали почти иностранцами для венецианского общества. Если я не ошибаюсь, граф Ручини был женат лет десять тому назад на красавице-флорентинке. И супружество их окончилось полюбовным разводом. Он много путешествует и никогда долго не остается в Италии. Во всяком случае, его постоянное местопребывание скорее в Риме, где он имеет деловую контору».

– А мрачный дом на улице святого Луки? – спросил Джимми. Вы подумали…

– Погодите… Очень обескураженный такими скудными сведениями, я спросил кавалера Спала: «Каким образом моторная лодка графа Ручини делает продолжительные остановки ночью, перед старым домом с решетчатыми окнами, на улице святого Луки, за вторым мостом у площади Манан»?

Кавалер Спала засмеялся и ответил: «Неужели? Вы меня поражаете… Никогда не предположил бы склонность Ручини к любви подобного сорта. Дом, о котором вы говорите, занесен в наши списки, как подозрительный. Он принадлежит некой синьоре Саккарди, сдающей меблированные комнаты любителям сильных ощущений. Мы терпим ее коммерцию, поскольку она не оскорбляет общественной морали. Но я должен предупредить вас, что к ней в пансион не посылают на воспитание молодых девушек.

– Вот главное из того, что я узнал, – заключил сэр Реджинальд. – Это не очень много.

Четыре приятеля обсудили положение и разошлись. Джимми и сэр Реджинальд сделали несколько шагов по направлению к знаменитым часам, регулировавшим в 1499 году занятия прокураторов. Теперь они указывали часы кормления окрестным голубям. На углу, Мерчерии Джимми вдруг остановился и сказал сэру Реджинальду:

– Есть очень простое средство узнать род занятий Ручини.

– Какое?

– Пойдемте сегодня вечером к синьоре Саккарди. Мы не возбудим подозрений, так как нас примут за скучающих проезжих иностранцев. Ручини в Милане, и нам никто не помешает во время нашего посещения. Хотите пойти вместе?

– Охотно, но что вы скажете Диане?

– Ничего. Мы просто не явимся во дворец к обеду; это предотвратит всякие объяснения. Я уверен, что мы не вернемся с пустыми руками, и я смогу сообщить Диане, какое странное общество посещает ее рыцарь.

До обеда было еще далеко, и, чтобы убить время, Джимми и сэр Реджинальд отправились пешком к ресторану Вида. Наступали сумерки. Они охватывали постепенно неосвещенные переулки, куда попадали полосы света из лавочек с низким потолком. Они чернили воду канала, усеянную насекомыми. Мерчерия была полна людьми, торопившимися в маленькие кино квартала, где их ожидали извечные ковбои, неутомимо скачущие на экранах старого континента. Сэр Реджинальд любил безлюдные дорожки, где он тщетно искал след туфли сенатора или забытую карету маркизы, направлявшейся в Fenice. Сэр Реджинальд и Джимми брели через лабиринт перекрещивающихся уличек. Они выходили из темного переулка, чтобы обойти улицу, и проходили под черным сводом, выходили на площадь, под покровом бледного неба. Они вдыхали сырой запах овощной лавочки, расцвеченной томатами, мирабелью и терновником, и приторный запах пыльной лавчонки старьевщика, полной гнилого дерева, старой парчи, потускневших зеркал и поблекших кукол. Потом вдруг натыкались на потемневшую стену церкви, усеянную лепными фигурами, засиженными птицами. Они поворачивали за церковь, выходили опять на улицу, выходившую на испещренный линиями двор, поворачивали налево. Проходили Мерчерию снова пересекали волну прохожих и, пройдя галерею, поднимались на мостик с арками, возвращались к Мерчерии, подходили к статуе Гольдони, излюбленному насесту голубей.

– Скорее к мосту Риальто! – воскликнул Джимми. – В этом проклятом городе и кошка не нашла бы своих котят!

Они прошли по плоским ступенькам удивительного моста, заполненного жилищами, в которых в течение пятисот лет спят, едят и размножаются некоторые привилегированные венецианцы. Они очутились на противоположном берегу Большого канала и подошли к ресторану Вида, хозяин которого считает своим патроном святого Джакомо-даль-Орио. В десять часов они решили, что наступило подходящее время для посещения увеселительных мест, и подошли к дому на улице святого Луки.

Джимми остановился на мосту площади Манэни и указал сэру Реджинальду на дом.

– Вот он. Вы сомневались что я его узнаю. Два часа стоять на посту на углу этой улицы, и после этого даже не увидеть Ручини…

– Где же вход? С канала или по улице?

– Посмотрим другую сторону этого дома.

Они направились в маленькую темную уличку, название которой Джимми прочел вслух:

– Calle degli Assassint[55].. Отлично!.. Название многообещающее!

Сэр Реджинальд остановился, живо заинтересованный:

– Ах, вот, наконец, эта улица убийц, о которой пишут в старых венецианских хрониках. В этом квартале совершались бесчисленные преступления. Кажется, из-за этого власти запретили ношение остроконечных греческих бород в 1128 году. Эта мода помогала преступникам скрываться и работать кинжалом без малейшего риска.

– Но души сенаторов могут быть спокойны, мы оба бриты – пошутил Джимми. Давайте ориентироваться. Дом должен находиться налево, в этом глухом переулке.

Они остановились перед зеленой дверью и прочли надпись на медной дощечке:

СИНЬОРА САККАРДИ

Меблированные комнаты

Они позвонили. Открыла старушка в сером платье и белом переднике. Передняя была освещена лампочкой, напоминавшей блестящий венчик огромного цветка желтой бумаги.

– Добрый вечер, синьора, – проговорил Джимми, как только мог лучше по-итальянски. – Синьора Саккарди дома?

Старушка ввела их в банальную гостиную, отличавшуюся от всех гостиных такого типа лишь литографией короля Гумберта под рамкой с разбитым стеклом и несколькими старыми номерами Gazzettino illustrato на маленьком лакированном столике.

Джимми и Реджинальд с любопытством ждали. Скоро дверь отворилась, и вошла синьора Саккарди. Это была женщина лет сорока пяти, с черными волосами над желтоватым, слегка подведенным лицом. На ней было темное платье с овальным вырезом. На ее шее висел золотой крест на маленькой цепочке. Она любезно поздоровалась с двумя иностранцами, и, так как они плохо изъяснялись по-итальянски, она с удивительной легкостью заговорила по-английски:

– Вы проездом в Венеции, господа? Я это вижу… И после достопримечательностей святого Марка вам бы хотелось удостовериться в красоте другого сорта?

Джимми, притворяясь робким юношей, признался:

– Боже мой, синьора, нельзя же любоваться без конца Тинторетто и гробницами дожей. Нам сказали, что вы берете на себя развлечение скучающих туристов.

– Кто вам сообщил это?

– Швейцар гостиницы «Гельвеция».

Это удовлетворило мадам Саккарди.

– Прекрасно, господа,