И тут я увидела чудовище - Екатерина Началова

— М-м! — я не удержалась от тихого стона, мгновенно отдергивая руку, но Ингренс не отпустил, крепко до боли стискивая ладонь и пальцы.

Вскинув глаза, я увидела, что зрачки серых глаз резко расширились, превратившись из узких игл в два зияющих бесконечно-черных колодца. Там, внутри них плескалась тьма, в которой было заперто мое отражение.

— С-с-с... С-слишком часто падаете, леди... Это становится опасным, — процедил Ингренс сквозь зубы, стоя надо мной совсем близко, почти вплотную. Не в силах отвести взгляд, я чувствовала как по телу острыми шипами пробежала дрожь, проявляя на коже тысячи крошечных пупырышек. То ли время опять замерло, то ли замерла я, погружаясь все глубже...

Я очнулась, когда он резко разжал руку.

— Леди, тыкву или картошку? — раздался голос Агни. Она вышла из дома, желая знать, что готовить на ужин.

— Первое... — не оглядываясь, ответила ей. Побелевшие от сильной хватки пальцы слиплись, и я невольно потерла их. Сейчас я не чувствовала боли.

Белый Дракон все еще смотрел на меня почерневшими глазами. Его губы чуть подрагивали и сжимались, словно он решал, что именно сказать.

— Я имею в виду, что могу и заставить, — свистящим шепотом, наконец, произнес он. На меня отчетливо повеяло неблагоприятным исходом и закололо тонкой иглой угрозы. — Сейчас внимательно, леди. Я расскажу, что вы должны сделать, что вы делать не должны и что будет, если вы перепутаете первое со вторым...

Глава 7. Неизбежность

Домой я вернулась ошеломленной. Растерянно выслушала маму, старательно восхитилась ее удачным приобретением и похвалила каждого павлина, которого она мне продемонстрировала. Прилагательные при этом я вставляла наугад, случайно употребив даже слово «аппетитный». Мама гордо соглашалась, не замечая моих оговорок. К закату вернулся довольный отец — он тоже получил свои несколько экстазов. Мама любовно обнимала золотых павлинов, папа детально обрисовывал как удачно продал довольно средний лес по хорошей цене, а я... Я смотрела на родителей будто бы немного сбоку, словно мое сознание раздвоившись, глядело и из глаз, и откуда-то от окна. Видела, как оцепенело сижу на кресле в сером платье и белом воротничке, который забыла снять, как похохатывает мать, улыбается отец. Их разговоры беспрепятственно пролетали через мои уши сквозь голову, не задерживаясь ни на минуту.

Не зная, что чувствовать, я плескалась сразу во всех чувствах.

Была жалость к себе. Она настойчиво ныла, охватывая тело плотным коконом с соленым привкусом и погружала в бесконечное «зачем», «почему я», «почему он» и «почему все так». Зачем я только встретила его? Я бы спокойно вышла замуж. Хрисанфр был мне абсолютно по душе... точнее по разуму. До Ингренса... Все из-за него... И наше бедственное положение, и мое...

Была злость. Резко вспыхивая, она искушала местью, желала крови, смерти и погасала так же быстро, как вспыхивала, впрыскивая в кровь причудливое жгуче-сладкое сочетание. Могу ли я жалеть, что встретила «того»? Действительно ли я хочу ему сопротивляться? Не в силах ответить на вопрос «нет», злость сникала, уступая место страху.

Его было больше всего.

Родители... А я? Что мне делать? Молчать? Признаться? А что потом? Что их ждет? А меня? Все варианты сопротивления отдавали металлическим привкусом — противиться воле короля невозможно без ущерба. Я обнаружила, что прикусила щеку до крови, уставившись на пустующую темную спинку второго кресла. Мне казалось, что Ингренс еще здесь, просто выпил еще магического зелья, молча вошел в дом и остался, невидимый для всех. Он смотрит на меня прямо сейчас. А я сижу на кресле под его взглядом и тону в черных колодцах зрачков.

Или уже утонула?

— Наша дочь все витает в облаках, — заметила мама.

— После вчерашнего — не удивительно, — заметил отец.

«Не удивительно», — мысленно согласилась.

— Клари, страницы надо иногда переворачивать, — смешливо напомнила мама.

«Да...» Я медленно перелистнула страницу. Буквы прыгали, бесконечно складываясь в «нет шансов», «нет надежды», а еще в «неизбежность» и «кровь».

Отец опустился на кресло, занимая место Ингренса... То есть свое, конечно, свое. Развернул «Вестник Запада», привычно углубился в чтение. Покусав губы, я крепче обняла «Слово о докторе», глядя на светлые взъерошенные волосы, виднеющиеся из-за новостных листков. Львиная шевелюра уже начала редеть... Мне захотелось услышать его голос.

— Как ты думаешь, может ли начаться война? — спросила. Голос получится глухим, почти без эмоций.

— Какая война? — отец на секунду поднял глаза.

— Между сторонниками и противниками короля, — равнодушно пояснила, старательно опустив взгляд в книгу. В глаза мгновенно бросилось слово «революция».

— С чего ты так решила? — буркнул.

— Ты сказал, что найденное тело — это намек. Думаешь, Зеленохвостые будут что-то делать? Или другие?

— Клари! — удивленно одернула меня мама. Она выложила на стол светло-желтые листки. — Да что у тебя на уме? Зачем говорить о таком? Лучше подумай о платье. Иди за стол, я принесла «Дамский угодник». Помоги мне выбрать фасон. Лучше с оборками или без? Это очень важно!

— Займись платьем, — согласился отец, углубляясь в чтение.

— И все же? — я не шелохнулась.

— Клари! — возмутилась мама.

— Это не женское дело, — донесся голос из-за газеты. Он явно хотел, чтобы его оставили в покое.

— Я думаю, это касается жителей обоих полов, — не отстала.

— Вряд ли. Хватит, — бросил отец, давая понять, что не намеревает продолжать беседу. Замолчав, я опустила ресницы, чувствуя как под ногти вонзается ещё и обида. Сам король нашел время открыто со мной поговорить, а родной отец не пожелал даже попробовать.

«А Ингренс объяснил...»

Как белый туман одеялом покрывает вечерний лес, там и у меня внутри все скрылось под маревом странного ровного оцепенения и проявившаяся мысль некоторое время легким мячом стучала о стенки черепа, не вызывая отклика.

«Он мне все объяснил...»

Мысль завибрировала, вызывая странное щекочущее ощущение в груди. Я подумала ее сильнее.

«Он угрожал... Не знал, что я соглашусь и без угроз. Но сначала потратил время, силы, чтобы переубедить... Он сидел со мной битый час, рассказывая про коалиции, про ситуацию, себя. Ведь мог не пытаться? Мог... Тогда...»

Я моргнула, начиная оживать.

«Зачем он мне все объяснил? Зачем объясняют? Значит он...?»

На щеках начал расцветать румянец.

Мне привиделось, что невидимый Ингренс в комнате, усмехнулся и закатил глаза, всем видом сетуя на недогадливость некой наследницы.