Хрустальная ложь - М. Эль

class="p1">— Разве вы не поняли этого той ночью, когда я оставила вас без телефона и брюк на шоссе? — холодно усмехнулась она, и Селина ахнула, не в силах удержать смешок.

О, да. Лилит вспомнила того придурка. По голосу. Видимо он обиделся, раз теперь её преследует. Именно его камеры расположены около ее дома. Именно его людей она постоянно видит. И именно он, как девушка догадывалась, не простой «бизнесмен». Боже. Правду говорят "Самое хрупкое в мире — это мужское эго"

— Подождите… что?! — возмутилась Селина.

— Семейные дела, — отмахнулся Виктор, пряча в усмешке тень признания.

Лилит встала, не задерживаясь. Она бросила купюру на стол — за кофе — и на её лице не было ни покаяния, ни надменности, только решимость покинуть сцену на своих условиях.

— Мисс Энгель, — добавила она, — вечером позвоню.

Когда она повернулась, в разрезе её рубашки мелькнула тонкая линия татуировки — красная лилия, едва заметный символ, который говорил больше, чем слова.

— Вы опять уходите, Лилит? — мягко спросил он.

Она обернулась, глаза встретились с его — на короткий миг между ними проскочил тот самый холодный, вызывающий блеск.

— Вы опять наблюдаете, Энгель? — ответила она, и в этой фразе было всё: и вызов, и приглашение, и обещание.

Она вышла — лёгкая, как лезвие, оставив за собой запах табака и винного свитера. С её уходом воздух словно стал плотнее; на мгновение кафе затихло, будто люди невольно почувствовали смещение невидимой тяжести. Он остался сидеть, и в его груди что-то сместилось: интерес, уважение и неутомимое желание понять, с кем он имеет дело — и кто в конце концов устанет первым в этой игре.

…

Ночью Лилит не могла сидеть дома. Лофт, который днём был её крепостью, ночью становился клеткой. Стены давили, тишина звенела невысказанными мыслями. Она бродила по улицам, растворяясь в мерцающем неоновом свете, становясь частью пульсирующего организма города, или же встречалась с теми, кто знал её настоящую натуру — ту, что скрывалась под маской успешного адвоката.

В старом, полутёмном баре на нижнем Ист-Сайде, где виски пах дешевле греха, а воздух был пропитан смесью табака, несбывшихся надежд и электричества, сидели двое. Рико и Мэтт. Братья по улицам, не по крови, взломщики, хакеры и айтишники, державшие руку на пульсе всего, что происходило в криминальном подбрюшье города. Они были её глазами и ушами в мире, который большинство жителей Нью-Йорка предпочитало игнорировать.

— Рихтер, — протянул Рико, когда она вошла, его голос был низким и хриплым, как старая грампластинка. Он откинулся на спинку скрипучего стула, наблюдая за ней сквозь полуприкрытые веки. — Мамочка вернулась.

В его словах не было оскорбления, скорее привычное поддразнивание.

— Я тебе сейчас этим стаканом мамочку устрою, — усмехнулась она, садясь к ним за стол. В её голосе прозвучала угроза, но смягченная скрытым весельем. Она заказала стакан воды — алкоголь никогда не помогал ей сосредоточиться.

Мэтт, вечно в очках, которые сползали на кончик носа, и с растрёпанными волосами, словно он только что пережил ураган, улыбнулся.

— Ты всё такая же холодная, Лил. Словно сейчас же заморозишь бармена взглядом, если он ошибётся с заказом.

— А ты всё такой болтливый, Мэтт. Словно тебе платят за количество слов в минуту, — парировала она, и в её глазах мелькнул огонёк.

— Что привело принцессу юстиции в логово преступников? — фыркнул Рико, залпом осушая свой стакан.

— Ностальгия, — ответила Лилит, откидываясь на спинку стула и оглядывая привычный, уродливый интерьер. — И скука. Господи, Леон и Рэй опять где-то шляются? Ладно. Есть что-то интересное?

Рико, почесав щетину, неохотно ответил:

— Пара старых схем, которые мы уже перекупили, новый босс на Манхэттене, который пытается быть слишком умным... И кое-что интересное. Кто-то очень упорно собирает досье на адвоката Лилит Рихтер. На тебя.

— Кто-то? — её голос мгновенно стал ледяным, в нём не осталось и следа прежнего веселья. Глаза сузились, словно хищник, почуявший добычу.

— Имя не знаем, — Мэтт поправил очки, его обычно весёлое лицо стало серьёзным. — Но источники слишком чистые. Словно они проходят через сито, прежде чем попасть к нам. Очень профессионально. И не похоже на обычных охотников за компроматом.

Лилит склонила голову, задумчиво изучая пятна на столе.

— Нет, — произнесла она, её голос был тихим, но в нём звенела сталь. — Но узнаем. Это лишь вопрос времени.

Мэтт тихо рассмеялся, откидываясь на спинку стула.

— Ты не изменилась, Лил. Всё та же королева холода. Ничего не боишься.

— Не льсти, — сказала она, но в глазах, на краткий миг, мелькнула тень тепла, почти нежности. Она знала, что они видели её не только как "королеву холода".

Они разговаривали до поздней ночи. Об играх, которые играют богачи, и о том, как легко ломаются их хрупкие игрушки. О сетевых взломах, которые меняли судьбы корпораций. О новых законах, которые всегда служили лишь прикрытием для старых схем. О свободе, которой они так дорожили, и о её хрупкости.

Она была среди своих — пусть это были преступники, нарушители закона, изгои. Но они её не судили. Не пытались исправить. Не просили быть кем-то другим. Они принимали её такой, какая она есть, со всеми её демонами и её силой.

Они называли её «ледяной змеёй» за её хладнокровие и смертельную точность. А она их — «бестолковыми братьями», и в этом прозвище было больше тепла, чем в любых вежливых словах от знакомых.

И именно там, в этом прокуренном баре, за шумом дешёвых разговоров, за хриплыми голосами завсегдатаев и запахом табака, Лилит, она же Валерия, она же Рихтер, чувствовала себя живой. Не адвокатом. Не беглянкой, скрывающейся от прошлого. Просто собой — Андрес. Той, по чьим венам всё ещё текла жажда силы и свободы, той, что была рождена для битв и не могла жить без них.

Глава 9

— Ты опять без сахара? — удивилась Селина, ставя перед Лилит чашку с густым, чёрным, как ночь, кофе. Аромат обжаренных зёрен смешивался с запахом утренней свежести, проникая в каждую клеточку.

— Жизнь и так достаточно сладкая, — хмыкнула Лилит, её взгляд скользнул по чашке, не выражая ни малейшего желания изменить её содержимое.

— Тебе нужно расслабиться, — мягко заметила Селина, доставая из бумажного пакета свежие, ещё тёплые круассаны, источающие маслянистый аромат.

— Я расслаблюсь, — Лилит отпила глоток, — когда мир перестанет быть идиотским.

— Значит, никогда? — засмеялась Селина, её смех был лёгким и заразительным, словно колокольчики.

Лилит не сдержала лёгкой улыбки, которая лишь на мгновение тронула её губы.

— Ты быстро учишься, Энгель.

Они сидели на улице, под широким навесом, и мягкий, убаюкивающий