Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

Целую тебя и последний раз подписываю

Леонтина Лемо

Утром соседка, жившая напротив, не могла понять, зачем стоит у окна Леонтины женщина с повисшими руками и без всякого движения. Наконец соседка поняла, что Леонтина Лемо повесилась. Призвали полицейского комиссара.

Елена Борги искренне плакала, хороня свою приятельницу. Барон был в отчаянии и, поклявшись воздвигнуть ей неразрушимый, как его любовь, памятник, удовольствовался тем, что купил ей временную могилу.

Глава 4. Рука правосудия

Легитимист рассказал следующее.

Взгляните на этого человека со шрамом на щеке, бегающего по передним министров и выдающего себя за героя четвертого сентября и друга членов Коммуны. Он требует правосудия, говоря, что получил рану на войне и поэтому имеет право на должность.

Вот каким образом он был ранен.

Это случилось четвертого сентября в три часа. Люди, видевшие в разгроме Франции только торжество Республики, уничтожали на всех памятниках эмблемы Империи, гордясь этим подвигом. Упомянутый человек – я не скажу его имени, чтобы не опозорить последнего, – бросился со всем героизмом сентябриста и с криком: «Победа!» Против кого?

Против статуи закона, поставленной на площади законодательного корпуса. Он осыпал ее бранью, затем полез вырвать орла из ее рук.

Но по странному случаю в ту минуту, когда он хочет вырвать орла, рука статуи отламывается и, как истинная рука правосудия, дает ему пощечину, от которой остался неизгладимый след.

Кровь брызнула на мрамор; сентябрист, лишившись глаза и четырех зубов, убежал со страхом, как будто его преследовали пруссаки, от которых не могли защитить его товарищи по восстанию.

Достоин ли отечества этот безымянный человек? По недоразумению его наградили военной медалью, основываясь на свидетельстве одного слепца, который утверждал, что рана на щеке нанесена осколком прусской гранаты.

Но он не осмеливается носить военную медаль. Отчего?

Оттого, что один честный человек, знающий его, дравшийся против пруссаков и не требовавший за это награды, сказал ему: «Если ты когда-нибудь осмелишься носить военную медаль, я накажу тебя рукой правосудия».

Глава 5. Два дня с полугодовым промежутком

Говорили, что Республика восстановит нравственность. Оказывается, что она обладает страстями. Женщины не занимаются политикой; нужно же им какое-нибудь занятие. Но преимущественно куртизанка начинает занимать место честной женщины.

И проповедник гремит против соблазна.

– Слышали вы проповеди своего приходского священника? – спросил у меня маркиз.

– Нет.

Тогда маркиз сообщил мне, что предмет этих проповедей – борьба доброго начала со злым, борьба, в которой нередко берет перевес злое начало.

– Взгляните, – прибавил маркиз, – вот девушка, идущая в церковь; я совращу ее с пути истины.

Маркиз поспешил опередить девушку и, когда та хотела омочить пальцы в святой воде, подал ей чашу с такой почтительностью и с таким невинным видом, что девушка улыбнулась.

Я шел за ней почти до самой кафедры. Она была учительницей и давала уроки в одном из лучших домов Сент-Жерменского предместья, где заимствовала изящные манеры; она любила ходить к обедне и слушать проповеди. Мы вместе внимали словам проповедника и по окончании обедни были самыми лучшими друзьями.

– Как хорошо знает проповедник этих дам, – сказала мне новая знакомая. – Он вселил в меня отвращение к ним, и я никогда не вступлю на их дорогу.

Выйдя из церкви, она вкратце рассказала мне свою биографию. Родители ее были люди простого звания; когда ей исполнилось семнадцать лет, в нее влюбился порядочный человек и дал ей хорошее образование. Он умер, никогда не требуя награды за свой поступок. Она хотела «выбиться» и сделалась учительницей.

Мы обещали видеться; она уже воображала, что я предложу ей руку, тогда как, в сущности, моей целью было изучить юное сердце. До сих пор она изведала только одну любовь: знание. Но знание своего рода любопытство, и древо познания всегда было гибельно для женщин. Разумеется, я давал ей наилучшие советы, не желая, чтобы восторжествовал маркиз; но мои надежды не оправдались.

В том доме, где она давала уроки, находился лицеист, оканчивавший курс философии. Они встретились под деревом познания, и мои советы пропали даром.

Я изредка видал ее; она быстро проходила все ступени разврата и через полгода достигла края пропасти.

Если вам угодно ближе ознакомиться с этой дамой, которая теперь прославилась под именем госпожи Раймон, то я могу сделать вас тайным свидетелем ее разговора с одним из гостей.

Этот гость – маменькин сынок, промотавший не более половины состояния. Он виконт и представлен виконтом Гаркеном. Поэтому его принимают с некоторым почтением.

– Что остроумного скажете вы мне сегодня, виконт?

– Ничего. Подобные вопросы задают только умным людям, ремесло которых – блистать умом. Я же могу только сказать, что вы прекрасны.

– Опять одно и то же. Но сегодня ваши слова я могу принять за злую насмешку, потому что отвратительна сегодня утром. Что же делать, любезный виконт; мы ночные красавицы. Я легла спать на заре.

– В этом нельзя сомневаться, потому что вы свежи, как Аврора. Можно подумать, что вас нарисовал Шаплен.

– Это было бы для меня приятно, потому что тогда заплатили бы десять тысяч франков.

– И перепродали бы за двадцать тысяч.

– Пошлости! Вы также легли на заре? Отчего вас не было на балу Бианки? Красавиц там было несметное число.

– Кто именно?

– Все, то есть принадлежащие к нашему свету. Следовало иметь древнее происхождение…

– Или предъявить патент на добродетель?

– Не смейтесь. Стоило большого труда попасть на этот бал. Например, Трехсердечная хотела приехать, но ей отказали. Нашлось еще много других, которых также не пустили. Эти несчастные создания, ободрав какого-нибудь школьника, воображают, что приобрели право на уважение. Нет, погодите, мои милые.

– Я понимаю, что необходимо сперва отличиться, – сказал виконт с важностью, – но вы слишком строги к этому авангарду и чрезвычайно снисходительны к старой гвардии.

– Ни к тому ни к другому; мы неумолимы в отношении женщин.

– И добры в отношении мужчин.

– Не очень добры. Если мужчина незнатного происхождения, то мы принимаем его только по необходимости.

– Так вот почему вы гоняетесь за иностранными князьями.

– Да, и я с тех пор, как обзавелась князем, не надеваю больше бриллиантов.

– В таком случае чем объяснить знакомство Люции с винным торговцем?

– Люция питается перлами.

– Вы хотите сказать, рубинами, потому что краснеет от вина.

– Я хочу сказать, что она столько тратит денег, что берет их где попало. Тем хуже для нее. Вот почему она, точно буря, опустошает карманы своего поклонника.

– Был он на балу?

– Ему быть на балу! Полноте. Он вообразил, что знакомство