Хрустальная ложь - М. Эль

— Не думай. Просто отвечай. — В голосе Лилит прозвучала сталь.

Селина замолчала, почувствовав в голосе Лилит что-то новое, хищное, что не предвещало ничего хорошего.

Лилит выдохнула дым, наблюдая, как он тает в темноте, и начала:

— Сколько лет твоему брату?

— Двадцать восемь. — ответила Селина автоматически, её мозг ещё не успел включить защиту, голос звучал растерянно.

Хорошо. Мгновенная реакция. Сознание открыто, защита ещё не включилась. Она знала, как работают мозги.

Девушка продолжила, не давая ей опомниться, не давая засомневаться. — Чего он боится больше всего?

— Потерять семью. — сорвалось с губ Селины мгновенно.

Пауза… и тихое, почти неслышное дополнение. — И тебя.

Лилит замерла. Внутри что-то болезненно сжалось. Но голос остался стальным, не поддаваясь эмоциям.

— Спасибо. Третий. В какой штат он никогда не сунется?

— Мэн. — Ответ прозвучал на рефлексе, чисто, как выстрел, без единой задержки.

Селина осеклась, её сознание наконец-то прояснилось, и она поняла, что именно только что выдала.

— Подожди… что? Зачем ты… Что ты делаешь? Лилит?! — её голос сорвался на крик.

Она услышала в трубке грохот — Селина вскочила с кровати, её движения были резкими.

Но Лилит уже улыбалась. Тонкой, жестокой, почти спокойной улыбкой. Улыбкой человека, который нашёл выход.

— Благодарю, Sel. Ты очень помогла.

— Лилит! Не смей! Не едь туда! Ты не понимаешь — этот штат… — голос Селины был полон отчаяния и страха.

— Тот, где умерла Амалия Энгель, — подсказала Лилит ледяным шёпотом, словно читая её мысли. — Ваша мать. Правда? Вы приехали туда на отдых, а простой вечер обернулся трагедией.

На том конце Селина выдохнула, будто её ударили, весь воздух вышел из её лёгких.

— Он… он НИКОГДА туда не поедет. Это единственное место, куда он… не может вернуться. Ни под каким предлогом. Ни за кем.

— Прекрасно. Теперь — пока. — Голос Лилит был резок.

— Лилит! Не вешай трубку! Послушай… — пыталась достучаться до подруги Селина, но было уже поздно.

Лилит уже нажала “Отбой”.

Тишина.

Оглушительная, полная пустоты.

Она вдохнула — глубоко. Словно впервые за несколько дней, за недели бесконечного бегства, она смогла сделать полный вдох.

Потом повернулась к своим.

Диего вышел вперёд, его лицо было напряжено. — Госпожа? Новости?

Лилит подошла ближе. Её глаза светились опасным спокойствием, которое было хуже любой ярости. В них горел холодный, расчётливый огонь.

— Мы знаем, куда он не сунется, — сказала она. — Значит, именно туда мы и поедем.

Парни переглянулись. В их глазах читалось беспокойство, но и безмолвное доверие. Если госпожа сказала, значит, так и будет.

— Курс — штат Мэн, — приказала она. Голос был чётким, без колебаний. — Через два часа — выезжаем.

— И что там? — осторожно спросил Рен.

Лилит затушила сигарету о край машины, её движение было резким и решительным.

— Там место, которое он не перенесёт, — тихо сказала она.

Девушка подняла взгляд. Её глаза горели.

— А ещё… это единственный штат, где Виктор Энгель меня не найдёт.

…

— Маленькая змея… — голос Виктора прозвучал низко, почти нежно, а не зло, как могли бы подумать его люди. В нём слышалась лишь усталая обречённость, смешанная с какой-то извращённой, тёмной любовью. Он стоял у огромной карты США, раскинутой на столе, её огни, символизирующие его влияние, были яркими точками в темноте кабинета.

— Босс… — Рико осторожно приблизился, его лицо было бледным. — Мы перепроверили. Её последние следы, отчёты наших людей… Она направилась в Мэн.

Тишина.

Не просто тяжелая — мёртвая. Воздух в кабинете, казалось, стал плотнее, давя на лёгкие.

Селина, которую он взял с собой, услышала разговор случайно, проходя мимо двери, и застыла на пороге. Она чувствовала, как из кабинета брата исходит волна холодной, всепоглощающей энергии.

— Вик?.. Ты в порядке? — она осмелилась спросить, её голос был слабым.

Он не ответил.

Он смотрел на карту, на крошечный прибрежный городок в штате Мэн, куда ехала Валерия, и его лицо стало таким бледным, будто он увидел собственный приговор, высеченный на камне.

Мэн.

Штат, куда он не вернётся никогда, как клялся себе.

Штат, где остались призраки прошлого, преследующие его каждую ночь.

Штат, где живут те, кто убил его мать, Амалию Энгель, и остался безнаказанным.

Штат, где его ждали как добычу, если он когда-нибудь туда сунется. Место, где он был бы уязвим, как нигде больше.

Ему даже отец запрещал туда ехать. Прямым приказом. Смертельным приказом.

Это было табу. Запретная зона, запечатанная болью.

Но Валерия была там.

Без охраны, считай. С людьми, которые могли защитить её от уличных хулиганов, но не от тех, кто ждал его в Мэне.

У моря. С ножом, бутылкой рома и вечной привычкой нарываться на неприятности, притягивать к себе хаос, словно магнит.

А потом Виктор резко ударил кулаком по столу — массивный каменный стол раскололся, как стекло, от центра удара пошли трещины, словно паутина. Ярость, подавляемая месяцами, вырвалась наружу.

— Чёртова девчонка! — рыкнул он, его голос был полон отчаяния. — Это самоубийство.

Селина медленно подошла, её лицо было бледным, но решительным.

— Виктор… Ты не можешь поехать туда. Ты знаешь, почему.

Он повернулся резко, его глаза горели.

— Я поеду.

— Вик! Там его люди! — Селина схватила его за руку, её голос дрожал от страха. — Ты знаешь, кого я имею в виду. Брейди всё ещё там. Если они узнают, что Энгель ступил в Мэн, или хотя бы в приближенные штаты…

— Знаю, — отрезал он, вырывая руку.

— Ты погибнешь! Они разорвут тебя на части! Они отомстят за всё, что им сделал наш отец!

— Плевать, — сказал он, его голос был холодным, как лёд.

Мужчина взял свою куртку, накинул её на плечи, его движения были резкими и точными.

— Она даже не знает, что там опасно, — устало сказал он, и в его голосе прозвучала горечь, смешанная с нежностью. — Она думает, что нашла тихий угол. Что я туда не сунусь. Что я оставлю её в покое.

Виктор улыбнулся криво, безумно, болезненно. В этой улыбке было столько боли, столько самоистязания, что Селина вздрогнула.

— Она вообще ни черта не знает, что думает. Но одно я знаю точно.

Он прошёл мимо Селины, его взгляд был устремлён в никуда, сквозь неё, сквозь стены, к далёкому штормовому побережью.

— Если она там умрёт — я сойду с ума. И этот штат сгорит к чертям. Я выжгу его дотла.

…

Море шумело, как живое, его голос был глубоким, утробным рыком. Шторм заглатывал горизонт, затягивая небо тяжёлым, свинцовым одеялом, сквозь которое не пробивался ни единый луч света. Волны били о камни побережья Мэна, создавая грозную симфонию, а