Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

Глава 10 Гена

Ничто не даётся нам настолько легко, как хотелось бы. И сейчас, глядя на дерзкого мальчишку (задрать его розгами!), я думаю, что сильно поспешил назваться груздем — боюсь, моего терпения и человеколюбия может не хватить. Я почти жалею о данном Диане обещании… но знаю, что не соскочу. Что ж, отличная проверка на прочность.

И всё же привозить сюда Стефанию мне не следовало. Хотел ведь, как лучше — познакомить, подогнать мосты, порадовать мою девочку. Да и покушать не мешало бы, а заодно дать передышку поплывшим мозгам. С чего бы мне было думать о каком-то мальчишке? Вот я и не думал, пока на нём не залип взгляд Стефании.

И ведь я пытался мыслить объективно — если мне сложно не смотреть на Дианку (да и кому легко?!), то ничего удивительного в том, что её отпрыск притягивает взгляды противоположного пола. Впрочем, и не только женские взгляды — вон Одиссей тоже пасёт за ним исподтишка. Надеюсь, это не то, о чём я думаю. Да и похер мне на Оди с его вывернутыми пристрастиями, но Стефания…

Как же легко и быстро этот хрупкий ангелочек сдвинул мою крышу!

Когда-то, ещё в прошлой жизни, я испытывал что-то похожее. Ревность — очень страшное и неподвластное чувство, пожирающее мозг. Однажды оно меня убило. Анжелику я ревновал ко всем, даже к своим друзьям. А потом случилось чудо — я умер и родился заново. Не стало Анжелки, и я забыл, как это бывает, когда хочется убить каждого, кого отметила взглядом твоя девчонка. Всё — переболел, перерос, осознал, сделал выводы…

Но вот я снова в этом адском котле. Даже не верится.

Сейчас мне уже сложно вспомнить те мои ощущения, однако я уверен — чувствуй я тогда то же, что творится со мной сейчас, разрушений в моём прошлом было бы гораздо больше. Может быть, я и не воскрес бы тогда. Но теперь я тёртый калач, обтёсанный горьким опытом, и научился держать себя в руках.

Вот стою и держу изо всех сил, сжимая кулаки и стачивая зубы… и не хочу на это смотреть!..

Но смотрю… как этот мелкий поганец танцует мою девочку, и мысленно отрываю его резвые конечности.

— Генка, лицо попроще сделай, — на моём предплечье сжались тонкие женские пальчики. — Ведёшь себя, как ревнивый школьник.

Это явилась укротительница всех драконов и демонов, чтобы приструнить моего внутреннего монстра. Может, оно и к лучшему.

— Хочешь сказать, тебе всё нравится? — я кивнул на танцующую парочку как раз в тот момент, когда вертлявый щенок на очередном танцевальном вираже едва не уронил Стефанию.

По мышцам пронеслась нервная дрожь, а сердце ухнуло куда-то вниз… и даже мочевой пузырь придавило.

— Спокойно! — прошипела мне в ухо Диана, а ее хватка стала жестче. — Я не оправдываю Реми, но твоя Стефания неплохо справляется.

— Издеваешься? У неё уже глаза, как два блюдца, — я подался вперёд, а когти Драконихи впились мне в руку.

— Не дергайся, она уже не маленькая девочка… смотри сам, вот она и поставила мальчика на место.

А я едва не зарычал, услышав улыбку в ее голосе.

— Ты неадекватная, — процедил я со злом, — и необъективная.

— Да, — легко и игриво согласилась Диана. — И ты тоже, мой дорогой. Так бывает, когда дело касается наших любимых. Ты ведь любишь эту девочку, правда?

— Вот только не надо упражняться со мной в телепатии.

— Скорее уж, в эмпатии. Но к тебе, Гена, не надо заглядывать в голову, у тебя же все на лице написано.

Я резко вдохнул, чтобы ответить… и выдохнул, осознав, что веду себя, как полный кретин на пике гормонального всплеска.

А тем временем активность у наших танцоров снизилась, а вот моя возбудимость — нет.

— Как думаешь, всевидящая, на каком языке они сейчас общаются? — я не свожу глаз со Стефании и пытаюсь читать по губам. Хреново получается.

— Я полагаю, Гена, что у тебя появился дополнительный стимул быстро выучить французский.

— Так я и думал.

Почему-то тот факт, что эти двое могут свободно общаться на языке, который я ни хрена не понимаю, бесит больше всего. И ведь сам виноват, ишак недальновидный. Да век мне родины не видать, если к лету я не стану любимым учеником и гордостью мадам Шапокляк (дай Бог ей здоровья и терпения!).

Но как все-таки странно… Оказывается, чтобы как следует прочувствовать свою ущербность, достаточно всего лишь крепко запасть на персики юной всезнайки.

— Не вижу повода для волнения, — спокойно и равнодушно заметила Диана, а я с удивлением покосился на неё. Я что, подумал вслух, или эти размышления тоже отпечатались на моем спортивном лице?

— Но ты ведь тоже заметила, как Стефания смотрела на твоего… демонёнка, — матеря себя за эту слабость, я всё же выдержал Дианин взгляд и с досадой признался: — Мне было не особо приятно.

— Как она смотрела? — и эта стерва рассмеялась. — Тебе, Геночка, неприятно потому, что ты приземлённый мальчишка. Ой, не злись, вы все здесь приматы: и мой Реми, и Андрюшка, и даже мой гениальный пупсик, — она с нежностью взглянула на Одиссея и продолжила: — А творцы искусства, они другие, и смотрят иначе. Поверь, я этот взгляд ни с чем не перепутаю, потому что десять лет живу с художником.

— Почему десять? Вы же…

— Да не важно, не об этом речь. Когда твой любимый мужчина ласкает обожающим взглядом какую-нибудь лошадиную физиономию, то волей-неволей научишься видеть разницу. Художник видит лишь придуманный им образ, и если бы я переживала из-за каждой модели-натурщицы, то давно стала бы неврастеничкой.

— Я думал, что он у тебя фотограф…

— А какая разница? Все они художники, — Диана покрутила пальцем в воздухе и постучала себе по виску, — возвышенные существа. Почти как инопланетяне. Поэтому либо ты привыкнешь к творческим чудачествам своей избранницы, либо будешь обходиться без неё.

— Звучит как-то безрадостно.

— А это уж, с каким настроением подойти. Ну и от типа личности зависит.

— Понял, ты — пох…пофигистка.

— Я, Гена, реалистка. А вот в тебе я полюбила оптимиста.

— Прости, если разочаровал. Мне и самому жаль, что я оказался таким долбо...дятлом, — я проследил, как наш танцующий дуэт плавно влился в новую мелодию, и как моя