Лед и пепел - Мила Дуглас

– Посмотри на меня.

Взгляд встретился с его пронзительным. Молчаливое повиновение.

– Ты знаешь, зачем здесь. Ты пришла, потому что хочешь принадлежать. Потому что твоя природа ищет направляющей руки, сильной воли. Моей воли. Я видел, как ты смотрела на меня из башни.

Сердце упало, затем забилось с бешеной силой. Он знал. Знает. Предвкушение сжало горло.

Он протянул руку, не касаясь, просто указывая пространство перед собой.

– Встань здесь.

Медленно обошел ее, как хищник, изучающий добычу. Пальцы слегка коснулись шеи, отодвинув каштановую прядь. Она вздрогнула, но не отстранилась.

– Ты прекрасна в своей хрупкости, Тэсса. Как редкий цветок. Цвести будешь лишь под моим солнцем, повинуясь прикосновениям.

Руки легли на плечи – сильные, теплые, медленно опуская ее на колени, на мягкие подушки перед ним. Направлял, а не давил. Тело послушно следовало.

Он взял темно-бордовый шелковый шарф, контрастирующий с ее бледностью. Движения неторопливы, ритуальны.

– Твои руки. За спину. Не для боли. Чтобы ощутила границы. Мои границы.

Связал запястья шелком – крепко, но не перетягивая, оставляя пространство. Связь символическая, подчеркивающая ее положение.

Он сел в кресло, смотря сверху вниз. Взгляд – смесь обладания и одобрения.

– Послушна. Это хорошо. Видишь свое место? У моих ног. Где безопасно. Где не нужно решать, бояться мира. Лишь слушать и повиноваться. Скажи, Тэссия, где твое место?

Она медленно выдохнула:

– У твоих ног… Александр.

Редкая, теплая улыбка тронула его губы. Рука коснулась щеки, скользнула по шее, к ключице, остановилась на вырезе платья. Пальцы отодвинули ткань.

– Хочешь, чтобы я прикоснулся?

Глубокий вдох. Кивок:

– Да… Пожалуйста.

– Проси правильно, моя девочка.

Закрыв глаза, выдохнула шепотом: – Пожалуйста… прикоснись ко мне… Мой Александр.

Он распахнул платье, обнажив хрупкое тело. Руки исследовали, не спеша. Наслаждался каждой реакцией: дрожь, учащенное дыхание, румянец. Ласкал грудь, пальцы кружили вокруг сосков, заставляя набухать, потом слегка сжал – не больно, но достаточно для вскрика и выгибания навстречу.

– Вот так. Твое тело говорит за тебя. Оно жаждет моих прикосновений, моей власти.

Наклонился, губы захватили сосок, лаская языком, слегка покусывая. Стон – смесь удовольствия и подчинения.

Рука скользнула вниз, к сокровенному. Пальцы ласкали через белье, чувствуя влажность.

– Уже готова? Так быстро? Ты создана для этого. Отзываться на меня.

И в этот момент он достал розу. Одну-единственную белую розу. Безупречную, как первый снег, с каплями ночной росы на бархатных лепестках. Вид этого хрупкого совершенства в его мощной, привыкшей сжимать рукоять клинка руке был ударом под дых. Безупречный бутон, холодный от влаги, казался невероятно хрупким на его ладони.

– Тэсс… – голос прозвучал непривычно тихо, почти неузнаваемо. Лишенный стали, он был обнаженным, как открытая рана.

Он приблизил прохладный бутон к ее щеке. Лепестки, нежнее шепота, коснулись кожи. Тэссия вздрогнула, как от удара током – не боли, от невероятной, щекочущей нежности. Глаза, широко распахнутые, метались по его лицу, ища привычную маску, жесткую линию рта. Нашла только… уязвимость. Глубину, не предполагаемую.

– Ты… – выдохнула она, голос сорвался. – Что ты делаешь, Александр?

Он не ответил. Внимание сместилось вниз. Роза описала плавную дугу, скользнув по изгибу шеи, к яремной впадине, где бешено стучал пульс. Лепестки, чуть влажные, оставляли невидимый след прохлады на груди, слегка дотрагиваясь до сосков. Тэссия замерла. Шок парализовал сильнее связок. Этот жест… так чужд всему, что она знала о нем. Так интимен. Лишен агрессии, яростной страсти.

Александр продолжил молчаливое исследование. Роза скользнула по хрупкой ключице, обрисовала линию, словно художник кистью. Опустилась ниже, к ее тайне. Не прижимаясь. Лишь касаясь. Лепестки цеплялись за ткань белья, передавая призрачное ощущение. По коже бежали мурашки – не от холода, от немыслимой, почти болезненной нежности.

– Я… не узнаю тебя, – прошептала она, и в голосе была не только растерянность, но и щемящая надежда.

Александр поднял глаза. Ни триумфа, ни сдержанности. Смесь страха и решимости.

– Броня… тяжела, Тэсса, – слова тихие, как шелест лепестков. – Иногда… ее нужно снять. Совсем. Чтобы дотронуться. Чтобы… почувствовать.

Молчание повисло, хрупкое, как сам бутон. В его глазах мелькнуло что-то дикое – страх перед этой обнаженностью души? И тогда знакомый стальной щелчок прозвучал внутри. Маска. Нужна маска. Хотя бы здесь, где ее уязвимость отражала его собственную. Он резко, почти грубо, отдернул розу, положив ее на стол, как улику.

– Держи руки за спиной, Тэсса, – голос вновь обрел ледяную твердость, но глубже, возможно, лишь он слышал дрожь.

– Да… Александр.

Он снял с них оковы одежды. Его пальцы легко, но властно скользнули вниз, между бедер. Движения точные, контролируемые. Довел до грани, но не дал перейти, снова и снова, заставляя стонать и молить взглядом.

– Пожалуйста… Александр… Я не могу…

– Ты будешь ждать. Пока я не решу, что ты готова.

Авторитет – неоспорим. Она кивнула, еле сдерживаясь, покорно принимая волю, тело трепетало от напряжения.

Александр поднял Тэссию, уложил на диван, руки за спиной. Взял за бедра, контролируя.

– Сейчас ты станешь моей. Окончательно. Прими меня.

Медленно вошел. Она вскрикнула, тело обвило его, принимая до конца. Не двигался сразу, давая ощутить наполненность, его власть внутри. Потом – медленные, глубокие движения. Каждое – демонстрация силы, контроля. Руки держат, направляют, задают ритм. Чувствует каждую эмоцию на ее лице: подчинение, доверие, нарастающее удовольствие.

– Александр… ты… ты везде…

– Да. Внутри тебя. В твоих мыслях. Ты моя, Тэсс.

Ритм ускорился, четкий. Он почувствовал, как внутренние мышцы сжимаются вокруг него, как она приближается к кульминации под его властью. Позволил ей ощутить ее первой, наблюдая, как тело бьется в судорогах наслаждения, пронзенное им. Лишь тогда отпустил контроль, его обладание стало глубже, мощнее, пока не излился в нее с низким стоном, прижимая к груди.

Держал ее, не отпуская. Связанные руки за спиной, тело прижато к его груди. Дыхание выровнялось. Пальцы нежно погладили волосы, спину. Поцеловал макушку, шепча:

– Ты совершенна. Моя послушная. Моя Тэсса.

Осторожно развязал шелк, массируя запястья. Помог встать, поддерживая дрожащие ноги. Укутал в мягкий плед, посадил рядом в кресло, рука обняла плечи. Власть проявлялась теперь в заботе, в абсолютной уверенности обладания.

Тэссия, измученная, но странно умиротворенная физической близостью и жгучим воспоминанием о розе, прижалась. В его власти, такой двойственной, она нашла не только подчинение, но и опору, которую искала ее душа – пусть и опору из льда и стали.

– Завтра я уезжаю, – сказал он. – Надолго. Замок будет под надежной охраной. Твои прогулки – только с Линарой и только в разрешенных местах. Твое поведение – безупречно. Если я услышу хоть