Со смертью нас разделяют слезы - Ао Морита

– Это же я! Фурухаси! Мы тут познакомились месяц назад. Неужели из-за черных волос не узнал?

– О!

Точно. Вспомнил. Тот самый Фурухаси, с которым мы сидели рядом в прошлый раз. Он совершенно преобразился с нашей первой встречи. К тому же я не ожидал снова увидеть его на этом мероприятии.

– Сэяма-кун, это твой друг? – тихонько уточнила Хосино, поглядывая на парня.

– Скорее приятель, – неуверенно ответил я.

– Мицуру Фурухаси, одиннадцатый класс. Очприятно.

– Судзуна Хосино! Взаимно, – улыбнулась Хосино и кивнула.

– Можно к вам третьим? – спросил Фурухаси и сел, не дожидаясь ответа.

А затем поинтересовался у меня шепотом:

– Девушка твоя? Очень хорошенькая.

– Нет, скорее… подруга? – так же тихо отозвался я. – Мы вместе учимся. А вообще, я поражен, что ты пришел, после такой-то разгромной критики.

– Мне просто больше нечем заняться. Я и сам тебя тут не ожидал встретить.

– У меня тоже не нашлось занятия получше, – просто ответил я.

Мы еще немного поболтали, а потом началась основная программа мероприятия. Вел его тот же стриженый дядька лет сорока пяти, что и в прошлый раз. Фурухаси снова тщательно конспектировал все теоретические выкладки, как будто в нем проснулось прежнее прилежание.

После короткого рассказа о значении слез нам опять запустили короткие ролики. Снова пять штук, но ни одного – из репертуара первой встречи.

И надо же такому случиться – Хосино расплакалась уже на первом, посвященном прекрасной поре юности. Всего через минуту после того, как свет погасили, я услышал четкое, словно звуковой эффект в комиксе, «шмыг». В общем, миссия увенчалась успехом мгновенно, но я не спешил уходить и терпеливо сидел на месте.

– Ну ладно еще Судзуна-тян, но как взрослые-то над такими клише рыдают? – прошептал, закатывая глаза, Фурухаси.

Я только фыркнул в ответ. Началось.

На нас недобро зыркнул офисный дядька, который запомнился мне по прошлому разу, поэтому я поспешно отвернулся. Правда, сегодня, в выходной день, он был одет в повседневную одежду.

К концу пятого ролика почти все – о Хосино я молчу – уже рыдали в голос. Фурухаси сегодня ругался не так едко – наверное, берег чувства моей подруги, у которой глаза не просыхали ни на секунду.

Объявили десятиминутный перерыв, и девушка отлучилась в уборную.

– Сэяма, ты знал, что вкус слез меняется в зависимости от эмоций? – спросил Фурухаси, когда закончил сладко зевать.

– Нет, впервые слышу. Я думал, они все соленые.

– В целом да, но в злых слезах концентрация соли больше, а в печальных и счастливых – меньше, поэтому они более водянистые.

В состав слезы входит хлорид натрия, белки, кальций и другие вещества, но, как мне дальше объяснил Фурухаси, ключевую роль играл именно натрий.

– Я не все понял, но ты, похоже, отлично разбираешься в теме.

– Ну, я какое-то время изучал слезы.

Да, точно, он и в прошлый раз что-то об этом говорил. Кажется, его интересовало, отчего люди плачут. Понятия не имею, почему он задался таким вопросом, но, видимо, парень он любознательный.

– А еще женщины плачут чаще мужчин.

– Да, складывается такое ощущение.

– Считается, что это связано с работой гормона, который называется пролактин… – Фурухаси пустился в детальные объяснения, вывалив на меня целую тонну всяких занятных фактов вроде того, что вода для слез добывается организмом из крови.

Я не был уверен, что хоть что-то из этого мне пригодится в жизни.

Хосино вернулась только к концу перерыва, и мероприятие продолжилось по тому же сценарию, что в прошлый раз: лектор начал зачитывать вслух разные истории о том, как кто-то проливал слезы. Подругу опять развезло, а Фурухаси вставлял едкие комментарии.

Теперь, глядя на рыдания Хосино, я невольно задумывался об этом… пролуцине, или как его там. Чтобы отогнать дурацкие мысли, пришлось прислушаться к тому, о чем вещал лектор. И все же ни одна из его историй не заставила меня прослезиться.

Наконец и чтение подошло к концу. Лектор уступил место гостье – какой-то женщине, поэту и композитору. Она сыграла для нас на фортепиано. Песня называлась «Слезы». Прямолинейный текст и спокойная мелодия радовали слух. На меня исполнение подействовало расслабляюще.

– Хорошая песня. Лучшее, что сегодня было на вечере, – неожиданно похвалил ее Фурухаси, от которого до этого я слышал только колкости.

Что же касается Хосино, то она просто закрыла глаза и слушала прекрасный грустный голос и аккомпанемент. По ее щеке скатилась еще одна крупная слеза.

Когда мелодия затихла, зал разразился овациями. Про мою подругу и говорить нечего, но даже я рукоплескал певице, а Фурухаси и вовсе засвистел через пальцы.

Вечер завершился заключительным словом лектора, и наша компания отправилась на выход. Хосино казалась посвежевшей, а Фурухаси, наоборот, мрачным и обиженным.

– Песня хорошая, но все остальное опять мимо.

– Да? А мне все очень понравилось. Сэяма-кун, а тебе?

– Мм, ну, нормально…

Какой сбалансированный разброс мнений получился.

На улице уже начинало темнеть. Фурухаси объяснил, что ему тоже на станцию, и мы пошли все вместе.

– Удивительно, вы оба не расплакались. Ты прямо Сэяма-кун номер два! – по-детски недоумевала Хосино, и наш новоявленный приятель неожиданно признался:

– Я вообще не плакал уже лет десять.

– Чего? Десять? Дольше Сэямы-куна…

– Разве это такая редкость? По-моему, нас таких довольно много, – пробормотал Фурухаси, поднимая тоскливый взгляд к небу.

Я не знал, что у него тоже патологическая неспособность плакать. Может, поэтому его так интересовали слезы?

– Значит, – спросил я, – ты на самом деле тоже хотел бы расплакаться? Поэтому записался на этот вечер?

– Не-а, – грустно улыбнулся он, но больше никак мысль не развернул и всем видом показал, чтобы мы к нему с расспросами не лезли.

– Ну, до встречи! – попрощались мы, когда добрались до станции.

Чувствовалось, что его что-то тяготит, но я видел Фурухаси лишь второй раз в жизни, и мы были не в тех отношениях, чтобы я совал нос в его проблемы. Да он бы, наверное, ничего и не рассказал.

– Забавный он, этот Фурухаси-кун, – охарактеризовала его Хосино, когда он скрылся из виду.

Когда я только приехал к месту встречи, девушка была мрачнее тучи, но теперь вся угрюмость исчезла без следа, и в глаза вернулся свет. Я перевел дух. Да уж, слезы – мощная штука!

– Странноватый, но хороший.

– Ага!

Пока ждали поезда, обсудили сегодняшнюю встречу. Какое видео самое эмоциональное, какие истории нам запомнились.

Так бы и болтали, но тут приехала электричка. Я проводил Хосино, которая ехала в противоположную сторону, до дверей, а сам остался ждать собственного поезда.

«Хосино много плакала», – отчитался я Момоке и добавил в конце сообщения смайлик с большим пальцем вверх. Мне хотелось верить, что такими темпами, наверное, действительно спасем Хосино.

«Найс! Вверяю Судзуну твоим заботам!» – пришло мне в ответ, тоже с большим пальцем. Я отправил стикер с кроликом и надписью «Принято», спрятал телефон в карман.

Первоначально я вступил в кружок, чтобы вспомнить забытые слезы и умереть, но что теперь? Я и сам не заметил, как моя цель изменилась, и вот я уже не жалел сил, чтобы не дать Хосино позабыть про слезы и погибнуть.

Я и сам не мог объяснить, почему так о ней пекся, хотя столько времени бегал от людей. Однако нынешняя жизнь казалась мне намного полнее прежней.

В поезд я зашел, размышляя, с помощью чего вывести ее на слезы в следующий раз.

⁂

– Слушай, а может, все-таки ну их, «Ромео и Джульетту», и давай «Гарри Поттера»? – обратился я как-то раз после занятий к Такахаси, особо ни на что не рассчитывая.

Сентябрь уже закончился. С каждым днем улыбка Хосино тускнела, и я решил хотя бы попробовать как-то избежать пьесы с трагическим финалом.

– Ты что, совсем того? Неделя осталась! Уже и костюмы готовы, и декорации. Мы тупо не успеем!

– Ну да. Извини.

Я со вздохом вернулся к «костюму» травы. Нет, не просто зеленым тряпкам. Я все же отвечал за декорации, и траву мы нарезали из картона. Я так назвал эту ширму, потому что прятался за ней, отгороженный от взглядов зрителей еще одной картонкой. Еще у нас имелись фонтан, надгробие и всякое по мелочи.

– А я говорила, что не выйдет! – Хосино, сидящая за другим кустом, закатила глаза. Точно, «Гарри Поттера» на голосовании предложила именно она.

Я про себя ворчал, что светлых историй со счастливым финалом есть сколько угодно, и большинство воплотить на сцене намного проще. История о волшебниках слишком сложная для простого школьного спектакля. Но надо же было попытаться – и я попытался, хотя затея и не выгорела.