Летний сад - Полина Саймонс

Где же она была? Она могла свалиться где-нибудь, потерять сознание на дороге. Как она могла подвергнуть такому сына? Мальчик ведь ни при чем; зачем заставлять страдать его?

Вечеринка шла к концу, к одиннадцати все разошлись. Поставщики банкета навели порядок. Линда помогла все закрыть. Когда она желала Александру спокойной ночи, в ее глазах светились сочувствие и жалость.

Они с Энтони не разговаривали по дороге домой. Александр мысленно перебирал то, что, пожалуй, мог бы сказать ей или что сделать, если она окажется дома, – притом что Энтони будет достаточно близко. Но когда они приехали, а ее машины у дома не было, Энтони просто обезумел, зато Александру стало легче. Он не хотел встречаться с ней на глазах сына.

Напряженный и отстраненный, Энтони включил телевизор, но там ничего не было. Слишком поздно. Он смотрел на цветные полоски и цифры, мелькавшие на экране. Александр сел на диван рядом с ним. Их плечи соприкасались.

– Энт, ложись спать.

– Я хочу подождать ее.

– Я подожду. А ты иди в постель.

– Я тоже подожду.

– Нет.

Энтони хотел заговорить.

Александр встал:

– Иди в постель, Энтони. Это не просьба.

Энтони тоже встал.

– Ты собираешься ждать долго, – без выражения произнес он, проходя мимо отца. – Я кое-что знаю об этом. И как и до того, она не вернется.

Чего он не сказал, но явно хотел сказать и что Александр услышал и почувствовал, звучало примерно так: «Она не вернется, как в прошлый раз… и во всем виноват ты – как в прошлый раз».

Когда Энтони уже лежал в постели, Александр зашел к нему и сел рядом, поглаживая сына по спине, по плечам, по ногам. Он наклонился, коснулся черных волос Энтони. Мальчик лежал на животе, отвернувшись.

– Который час? – глухо спросил Энтони.

– Половина первого.

Сын застонал.

– Энтони, ты ведь хочешь, чтобы твои мама и папа постарались все уладить? Тогда предупреждаю: если твоя мама вернется сегодня, не выходи из своей комнаты. Взрослым необходимо разобраться во всем по-своему. Ты должен сидеть здесь, спрятать голову под подушку, спать или делать что считаешь нужным, но ни при каких обстоятельствах я не желаю видеть, что ты открываешь дверь. Ты меня понял?

– Почему? Тарелок не осталось, бить нечего.

Александр прижался губами к голове сына.

– Ты хороший мальчик, приятель, – прошептал он. – Просто сиди в своей комнате.

Он позвонил в госпиталь.

– Эрин, пожалуйста, – сказал он, задыхаясь на каждом слове. – Скажи мне, где она.

– Александр, я не знаю. Мне очень жаль. Я бы тебе сказала. Клянусь, я бы тебе сказала. Но видит бог, я просто не знаю.

Час ночи, а ее все еще нет.

Он вышел наружу и в темноте, чувствуя себя одиноким, при свете слабой желтой лампочки на террасе стал рубить дрова. У них не было камина, но он рубил дрова для каминов в домах, которые строил, чтобы сделать их более привлекательными. Дрова в камине в день переезда. Просто небольшая деталь от строительной компании Баррингтона, без дополнительной платы.

Он все время слышал ее голос в своей голове. «Александр, я знаю, ты потерял всех, кого когда-либо любил, но ты не потеряешь меня. Клянусь тебе своим венчальным кольцом и моим девичьим кольцом, которое ты сломал, что всегда буду тебе преданной женой».

Она сказала ему это однажды в Лазареве.

В пустыне было холодно этой декабрьской ночью. Александр не надел ничего, кроме рабочих штанов и черной армейской футболки, но это было как раз то, что нужно. Работа частично избавила его от ярости, от грызущей тревоги, от лишающего сил страха.

Что, если это то, чего они не смогут исправить?

Что, если она снова не вернется домой сегодня?

У Александра совсем не осталось здравого рассудка, совсем.

Топор опускался все быстрее и быстрее. Александру хотелось довести себя до физической слабости; он не доверял себе. Постанывая от боли, он опускал топор на сухие бревна, пока в его легких не иссяк воздух.

Он услышал шум. О боже… гравий! Это ее машина на подъездной дороге. Александр отшвырнул топор и побежал вокруг дома, под навес для машин, куда она как раз въезжала, – Татьяна и вздохнуть не успела, как он уже был рядом. Схватил ее и встряхнул. Он задыхался, не мог говорить, и она молчала.

– Где ты была, черт побери? – зарычал он, тряся ее безвольное тело. – Да ты хоть представляешь… понимаешь, что пришлось испытать Энтони? Боже мой… да ты хоть на одну чертову секунду задумалась… хотя бы о нем?

Он тряс ее, но все слабее и слабее, а потом его руки обняли ее, сомкнулись вокруг нее. Он прижал ее к груди:

– Боже мой, где же ты была?

Он дрожал с головы до ног.

– Отпусти меня, – сказала она незнакомым голосом. – Убери от меня руки!

Александр отступил, просто отшатнулся.

С ленинградским холодом и блокадным лицом, с горьким проклятием в глазах Татьяна стояла, прислонившись к красному автомобилю. На ней были розовые брюки капри и короткий розовый пуловер. Она выглядела разбитой, словно не спала несколько дней; темные круги под глазами, бледные губы, ввалившиеся щеки, а волосы! Ее волосы… они исчезли, обрезанные до самой шеи. Они теперь слегка вились и выглядели взъерошенными. Александр боялся, что она вообще подстрижется по-военному, но она просто изменила свою жизнь и стала другой женщиной. Эта новая женщина, похоже, едва держалась на ногах. Может, из-за розовых туфель на высоком каблуке. Это была его вторая мысль после потрясения из-за волос. Исчезнув на три дня, растворившись, потерявшись, она вернулась домой в половине второго субботней ночи, в розовых капри и розовых туфлях на шпильке…

Татьяна стояла около машины. Александр задыхался в нескольких футах от нее. Было холодно, но его охватил жар.

– Где ты была, черт побери? Отвечай.

– Где был ты? Ты мне ответил?

– Ты ни о чем меня не спрашивала!

– Мне и не нужно было, так?

Моргая, он отступил еще на шаг:

– Тебя с четверга не было дома. Где ты была?

– Я не обязана тебе объяснять, – с трудом владея собой, произнесла она. – Так что хватит разговаривать так, словно я что-то тебе должна. Я ничего не должна.

– Ты ничего мне не должна? – Его голова дернулась, все тело дернулось от усилий сохранить власть над эмоциями. – Ты с кем разговариваешь, Татьяна? – грозно прошептал Александр.

– С тобой, Александр, – ответила она язвительно. – Я говорю с тобой. Потому что совершенно очевидно, что ты ничего мне не должен.

Он постарался не отвести взгляд. Постарался, но не